Осень 1941–1942 года в Ленинграде выдалась особенно дождливой и ненастной. Третий день дул холодный ветер с Балтики, завывая в полусотне труб печек-буржуек, что торчали из каждого, заклеенного на случай бомбежки, окна бывшей школы.
Совсем недавно здание школы передали Роте особого назначения, собранной из водолазов по всему балтийскому флоту. Моряки быстро обжили выданное им здание, утеплили как могли, а осенние заморозки компенсировали огромным количеством печек-буржуек, за что здание уже окрестили «сорокатрубным».
Иван Васильевич Прохватилов
Сейчас свет горел только в одном окне: лейтенант Иван Васильевич Прохватилов по прозвищу «Батя», командир недавно созданной роты, курил одну за одной и крепко думал. Днём спокойно поразмышлять не получалось — то обрывали телефон, требуя немедленно отправить хотя бы часть личного состава на фронт, то одолевали хозяйственные работы. Рота усиленно тренировалась — отрабатывалась прокладка телефонных кабелей по дну, работа на небольших глубинах, совместные действия.
Водолазам уже озвучили первое задание: требовалось в трёхдневный срок уничтожить финский десант, высадившийся на одном из островов Маркизовой лужи и грозивший отрезать отход частей 23-й армии из порта Выборга. Батя докурил ещё одну, тщательно растёр окурок в блюдце и принялся записывать план операции своим убористым, некрасивым почерком.
Финский десант
Первое задание — всегда самое запоминающееся. Прохватилов приказал сворачивать тренировки и начать подготовку. На время пришлось даже прекратить «охоту на чаек» — блокадного пайка молодым морякам не хватало, и хозяйственный Прохватилов то отправлял бойцов охотиться на чаек, то собирать после бомбежки всплывшую оглушённую рыбу.
«Батя» со своими бойцами
Финский залив мелко и оттого особенно мерзко штормило. Катер подбрасывало на небольших волнах, на борту стоял командир и помогал водолазам то подниматься на борт, то спускаться в холодную осеннюю воду. Готовились к высадке по максимуму. На карту уже были нанесены все артиллерийские точки, пулемёты, пути часовых.
Ночью вперёд пошли два водолаза: Никитин и Сванишвили. Они прокладывали за собой телефонный кабель, чтобы подать сигнал основной группе и упростить подход к острову. После сигнала, держась за протянутый кабель, в черноту ночной воды ушли пятьдесят водолазов. И тишина. Прохватилов не находил себе места — уже давно должен был начаться штурм, а со стороны острова не доносилось ни выстрела. Плюнув на безопасность, он оставил на катере старшего и сам с парой матросов пошёл на шлюпке к острову.
На берегу сидели обескураженные и расстроенные водолазы. Судя по всему, финны заметили разведку и ушли с острова несколькими часами раньше, забрав с собой даже замки от артиллерийских орудий. Первый блин оказался более чем комом.
Спасти «Самсона»
В конце сентября появились агентурные данные, что хозяйничавшие в Петергофе немцы спилили Самсона со львом из легендарного петергофского фонтана под самый корешок, а теперь готовят к отправке в Германию. Проверять наличие фонтана послали Роту особого назначения. Те уже давно приметили затонувшее аккурат напротив нижнего парка судно «Барта» (к слову сказать, оно ещё долго там лежало и после войны).
Водолазы покидали шлюпку и по дну шли к «Барте», внутри которой устроили наблюдательный пункт, провертев в корпусе судна несколько дырок. Так и просиживали там по несколько часов за просмотром малоувлекательного шоу из жизни немецких военных.
Самсона на месте не оказалось. Хуже другое: на берегу, прямо на территории парка немцы начали строить пристань для доставки небольшими катерами мин на фарватеры залива. На то, для чего предназначена пристань, прозрачно намекали горы мин, уложенных рядом. Тут уже стало не до спасения культурных ценностей. Сверху поступил приказ: взорвать пристань в кратчайшие сроки.
Для диверсии требовалось достаточное количество взрывчатки. Прохватилов договорился, и в Роту особого назначения привезли две большие морские мины. С ними поколдовали сапёры, обеспечив нулевую плавучесть — чтобы мины не тонули и не плавали на поверхности. Водолазы попробовали толкать их под водой и отказались от этого занятия — малореально, да и не видно, куда идёшь. Тогда к взрывоопасным сферам приладили вожжи и предложили не толкать, а тянуть. Проверившие этот вариант бойцы сказали, что метров триста осилят.
Ночью, насколько можно близко, мины подвезли на катере, затем ещё пару километров тащили на привязи за шлюпкой. Дальше на погружение пошли мичман Корольков и два самых крепких водолаза. Мичман нёс с собой взрыватели, а за ним — привязавшись друг к другу, чтобы не потеряться, — два водолаза волочили противокорабельные мины. На пристани даже ночью шли строительные работы. Водолазы, рискуя быть обнаруженными, затянули под пристань мины и установили взрыватели. Пора уходить.
Время, отпущенное на операцию, кончилось уже давно. Прохватилов то поднимал к глазам бинокль, то тихонько ругался на суржике. Наконец, когда все уже отчаялись, небо озарилось вспышкой от мощнейшего сдвоенного взрыва, затем раздалось множество взрывов послабее. На катере включили прожектор и пошли полным ходом к месту встречи, чтобы забрать шлюпку и водолазов. Оказалось, что шлюпку перевернуло волной от взрыва. Наглотавшихся воды, оглушённых моряков и мичмана Королькова вытащили, а вот водолазов найти не удалось. Спасательная операция длилась всю ночь, о собственной безопасности не думал никто. Тщетно.
С утра Прохватилова оторвали от написания рапорта звонком с береговой артиллерийской батареи — они обнаружили живого водолаза на прибрежной полосе. Сказали, что назвался Спиридоновым: есть, мол, у вас такой? Спустя короткое время неподалёку обнаружили второго, тоже живого. Костюмы удержали бойцов на поверхности, а ветер прибил их к своему берегу.
Абсолютно счастливый Прохватилов достал уже написанный рапорт и к последней фразе «…в результате взрыва пристань взлетела на воздух» сделал короткую хулиганскую приписку: «обратно никто не падал».
Вместо послесловия
«Самсона» так и не удалось отстоять. Памятник увезли в неизвестном направлении и не нашли до сих пор. После войны бронзовую скульптуру восстановили по чертежам. Рота особого назначения успешно действовала на Балтике до самого конца войны. На их счету много успешных операций, в том числе помощь в подъёме немецкой подводной лодки U-250. Увы, после окончания войны рота была расформирована, а уникальный опыт потерян.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.