Шведская группа «Сабатон» заслужила своими песнями о войнах, битвах и их героях массу фанатов среди любителей военной истории. А это как раз наши читатели! Так у WARHEAD.SU появилась идея нового проекта. Мы переводим ролики «Сабатона» и дополняем слова их песен.
P. S. Не забывайте включать русские субтитры!
В Польше «Сабатон» особенно любят. Эта страсть родилась как раз после песни «40:1».
Всё началось в 1920-м году. Именно тогда полякам удалось остановить натиск советских армий у ворот Варшавы предельно рискованным и точным маневром. Который мог и не сработать, окажись комфронта Тухачевский прозорливее.
Договор 1932 года пригасил взаимные приграничные набеги и провокации.
Но в Варшаве видели бурный рост РККА, подозревали, по ком звенят траки советских танков, и готовились отражать новый поход коммунистов на Запад.
В основе стратегического планирования Войска Польского лежал оперативный план «Восток». Маршал Пилсудский до последних своих дней видел военную угрозу в первую очередь на востоке.
Только с его смертью и возвышением маршала Рыдз-Смиглы в Варшаве взялись за первые наброски оперативного плана «Запад». А всерьёз его начали разрабатывать только в начале марта 1939 года, уже после того, как Риббентроп впервые предъявил Польше требования по Данцигу, и всего за пару недель до того, как части вермахта вошли в Прагу.
Поздно. Непозволительно поздно.
Оттого планирование действий войск и строительство укреплений на границах с рейхом носило характер экспромта и импровизации на коленке в ночь перед дедлайном. Именно экспромтом действия польского генштаба накануне германского вторжения и являлись.
На севере над Польшей нависала германская Восточная Пруссия. Лакомая добыча, если Польша сильна, а Германия слаба. Источник страшной угрозы при сильной Германии и слабой Польше. Из Восточной Пруссии можно наносить удары в любом направлении. Отсечь выход к морю в районе Данцига. Пойти на Варшаву.
Или ударить на ключевой железнодорожный узел северо-восточной Польши в границах 1939 года — Белосток.
Наревский рубеж
Падение Белостока означало транспортную изоляцию района Вильно и Гродно от Варшавы. После чего дальнейшим движением на юг в район Брест-Литовска вторая Польская республика окончательно рассекалась на собственно Польшу и белорусско-украинские Кресы Всходные.
«Финиш, пане, включайте полонез Огиньского».
Однако для выхода к Белостоку с запада в обход болот, нужно форсировать Нарев — приток Вислы. В 35 километрах юго-западнее крепости Осовец — той самой, знаменитой «атакой мертвецов» 1915 года, — у деревни Визна, близ болотистого впадения в Нарев реки Бебжа, есть мост. Дальше, за изгибом русла Нарева, — мосты у города Ломжа.
Чтобы прикрыть Белосток, по плану «Запад» от Ломжи до литовской границы развёртывались две пехотные дивизии и две кавалерийские бригады оперативной группы «Нарев» бригадного генерала Чеслава Млот‑Фиялковского.
Осовец — устаревшая, но мощная крепость, о которой у немцев осталась масса неприятных воспоминаний с Первой мировой.
В Ломже — пять фортов времён Российской империи: три к северу от реки и два к югу. Перед войной поляки их укрепили и дополнили современными оборонительными сооружениями: 12 новых бетонных бункеров и прочие радости.
А у переправы под Визной всё было плохо. Мост… и всё. В апреле 1939 года поляки начали здесь экстренно строить укреплённую позицию. Ту самую, где бойцы капитана Рагиниса встали на пути немецких танков и штурмовых групп.
Визненский укрепрайон и капитан Рагинис
Задумка была неплоха. Система крепких бункеров и дотов должна была доставить германскому агрессору массу неприятных моментов при попытке прорваться за Нарев под Визной. Вот только за дело взялись недопустимо поздно. Не зря маршал Пилсудский весьма скептически оценивал стратегические таланты своего преемника на посту генерального инспектора Войска Польского. Маршал Рыдз-Смиглы слишком поздно понял, где находится главная угроза его стране.
Бункеры Визненского укрепрайона достроить не успели. Даже те, которые были в относительно боеготовом состоянии, частью оказались не замаскированы и не оборудованы вентиляцией. При активной пулемётной стрельбе в них становилось нечем дышать, и стрелкам приходилось покидать прочные стены, перебираясь в траншеи.
Затишье перед бурей, в ожидании команды.
Несколько отобранных сдержать превосходящие силы,
Приказы верховного командования: «Дать отпор, удержать земли!».
© 40 to 1/ Sabaton
Достроенных бункеров и дотов оказалось недопустимо мало. Они располагались далеко друг от друга и не могли поддерживать огнём один другого. Рассчитывать приходилось только на пехоту в траншеях.
А пехота в траншеях оказалась лёгкой. В суматохе подготовки к вторжению на Наревский рубеж под Визну перебросили сборную солянку — и попросту не выдали на эту позицию ничего внятного из противотанкового оружия.
Готовы к бою были только 12 бункеров и несколько пулемётных огневых точек, составлявших две линии обороны. Самым большим недостатком стало отсутствие противотанковых орудий — останавливать 350 немецких танков было банально нечем.
© «История с Sabaton»
Командовать поставили капитана Владислава Рагиниса из полка пограничной стражи «Сарны», часть которого перебросили в крепость Осовец с Кресов. С собой капитан Рагинис, уроженец Двинска (нынешний Даугавпилс), привёл из Осовца пулемётную роту.
Под Визной у поляков было всего два противотанковых ружья с минимумом патронов. Противотанковых орудий не имелось вообще. Из артиллерии — батарея старых трёхдюймовок.
Держитесь, панове, хорошего вам настроения.
Западнее, в фортах Ломжи, оборонялась регулярная армейская пехота 18-й дивизии. С помощью штатных противотанковых средств она успешно сдержала все атаки, сожгла немало немецкой бронетехники — и организованно отошла за Нарев после прорыва дивизий Гудериана через Визну.
Бойцы капитана Рагиниса не имели на это шансов. Казалось, оборона под Визной должна была кончиться за пару часов.
Давайте, покажите, на что вы способны, хоть ад, хоть потоп —
мы не отступим,
И пусть вас 40 к 1, ваши жизни будут загублены, загублены
© 40 to 1/ Sabaton
Кто пришёл под Визну?
Каноничная легенда про сорок немцев на одного поляка гласит, что семь сотен поляков под Визной сдержали весь XIX моторизованный корпус Гудериана. Числом более сорока тысяч агрессоров в фельдграу. Это не совсем правда.
Возмущённые прославлением «каких-то там» поляков российские блогеры немедленно стали публиковать разоблачения. Дескать, корпус Быстроходного Гейнца просто мимо проходил, а поляков вовсе не заметил. Это совсем не правда.
Как вы понимаете, он (Рагинис) не мог не осознавать, что (…) им долго не продержаться. Но под градом сбрасываемых с самолётов листовок, призывающих поляков сдаваться, он решил стоять насмерть.
© «История с Sabaton»
Так что же действительно случилось после того, как семь сотен поляков заняли рубежи у Визны, а капитан Владислав Рагинис и лейтенант Станислав Брыкальский дали клятву не уйти с позиции живыми?
Утром седьмого сентября к переправе у Визны выскочили разведчики 10-й танковой дивизии вермахта. Которая на тот момент не имела ни малейшего отношения к XIX корпусу Гейнца Гудериана и считалась резервной в прямом подчинении командованию группы армий «Север».
10-я танковая была не до конца сформированной, но представляла собой солидную силу. Сто пятьдесят танков, в основном Pz.II и Pz.I. И моторизованная пехота при поддержке тяжёлого артиллерийского дивизиона и разведбата. А по пятам 10-й танковой к Визне и Ломже следовал весь XXI корпус генерала фон Фалькенхорста. Две пехотные дивизии вермахта со всем полагающимся. И заодно крепостная бригада «Лётцен» из пожилых резервистов, но с опытными военными инженерами.
Передовые разведчики поляков не стали ввязываться в безнадёжную драку за деревню Визна и отошли за Нарев. Мост через реку подорвали, после чего немецкий авангард со всем прилежанием встретили очереди пулемётов из бойниц передовых дотов у реки.
Немцы развернули артиллерию и начали обстреливать польские позиции. К реке подошли мотопехота и ветераны бригады «Лётцен». Они пытались переправиться к бункерам — без особого успеха.
Чуть западнее тем же днём седьмого сентября к Ломже дошла немецкая пехота XXI корпуса. Она упёрлась в старые имперские форты и новые бункеры, запросила поддержки танков 10-й дивизии. Нацистские танки отправились туда, где шесть из них немедленно сгорели под огнём 37-мм «бофорсов». Несколько десятков фрицев защитники Ломжи взяли в плен.
Гитлеровцы вызвали авиацию — но и она не слишком помогла с наревскими укрепрайонами. Атаки под Ломжей вообще не привели к успехам. Под Визной вермахт сумел заставить поляков отойти с линии передовых дотов у реки — но затем упёрся в главную линию бункеров.
Армейский корпус из двух дивизий, танковая дивизия и крепостная бригада намертво застряли у переправы через Нарев. Это было даже несколько больше заявленных в легенде 40 с лишним тысяч.
Наревский рубеж — немногим более тысячи польских солдат и офицеров — успешно держал полсотни тысяч нацистов.
Держал и седьмого, и восьмого сентября. Под градом бомб и тяжёлых снарядов, атаками танков и штурмовых групп.
Немецкое наступление на польские позиции и главную линию бункеров
Это действительно были польские Фермопилы.
Уже во время войны западные союзники создали миф о беззащитной Польше, легко раздавленной могучей германской армией — чтобы подчеркнуть агрессивность нацизма.
Образ польских кавалеристов, гибнущих в бессмысленных атаках на танки или под бомбами пикировщиков и снарядами тяжёлых орудий, был закреплён в фильмах и статьях. Он стал общепринятым представлением о начале Второй мировой, но в реальности всё было не так.
© «История с Sabaton»
Только при чём здесь Гудериан? И почему в рассказе о героизме защитников Визны забывают столь же немногочисленных защитников Ломжи?
Пришествие Быстроходного Гейнца
Гудериан на сцене всё же появился. Именно под его руководством немцы сумели проломить польскую оборону и вырваться на оперативный простор к югу от Нарева.
С вечера седьмого до утра восьмого сентября Гейнц Гудериан предавался аристократической забаве — охоте на оленей в поместье графов Дона-Финкенштейн. Тем временем главные силы его мобильного XIX корпуса понятия не имели ни о какой Визне. Они только завершили наступление в «Польском коридоре» и теперь переправлялись через нижнее течение Вислы под Меве и Кеземарком, в двух сотнях километров от переправ через Нарев.
Вечером восьмого числа Гудериан прибыл в Алленштайн и получил приказ двигаться в сторону Ломжи, где застрял XXI корпус фон Фалькенхорста. Ещё не «быстроходный», генерал Гейнц настоял на изменении плана. Вместо того чтобы набиться в «бутылочное горлышко» с соседним корпусом и топтаться под Ломжей с дальнейшим выходом к Варшаве с тыла, он предложил усилить напор под соседней Визной и далее бросить танки на Брест-Литовск.
Немецкое командование, не слишком посвящённое в подробности пакта Молотова-Риббентропа, опасалось, что польские войска отойдут из Варшавы на восток и займут прочную оборону по Западному Бугу в районе Бреста. Этот сценарий и хотел предотвратить Гудериан силами своего XIX корпуса.
Только после одобрения плана застрявшие перед польскими позициями у Визны 10-я танковая дивизия и крепостная бригада «Лётцен» вошли в состав XIX корпуса Гудериана. Ведь он всё равно двигался в этом направлении. Остальные части его корпуса получили приказ двигаться к Визне только утром девятого сентября.
Сам же Быстроходный Гейнц устремился на берега Нарева — разбираться, почему десятки тысяч солдат рейха не могут справиться с несколькими сотнями поляков.
Утром девятого сентября Гудериан пообщался под Ломжей с командиром XXI корпуса фон Фалькенхорстом, затем прибыл в Визну и обнаружил во вверенных ему танковых войсках сказочный беспорядок.
На переднем крае творилось что-то непонятное; на мои вопросы ответили, что происходит смена рот, расположенных на переднем крае. Всё здесь выглядело, как при разводе караулов. О приказе на наступление люди ничего не знали. Наблюдатель тяжёлого артиллерийского дивизиона сидел без дела у пехотинцев. Где находится противник, никто не знал; разведчиков перед фронтом не было. Я приказал прекратить этот странный манёвр со сменой и вызвал командира полка и командиров батальонов. Затем приказал командиру тяжёлого артиллерийского дивизиона вести огонь по польским дотам. С командиром полка, прибывшим ко мне через некоторое время, я отправился на рекогносцировку переднего края обороны противника и продвигался с ним вперёд до тех пор, пока не попал под обстрел. Мы находились у самых дотов; там мы увидели немецкую противотанковую пушку, расчёт которой под руководством командира в одиночестве храбро продолжал наступление. Отсюда мы и начали наступать. Не стану отрицать: я был очень рассержен всем случившимся.
Гудериан не слишком много писал о противодействующих ему польских войсках, но в каждой строчке «Воспоминаний солдата» звучит его бешенство от происходящего на берегах Нарева бедлама.
Стоит учесть, что в сентябре 1939 года, при всех успехах блицкрига, в деле была не безупречно отлаженная машина вермахта, как летом 1941 года, а лишь её прообраз. Войска встретились с упорным сопротивлением, побились лбом в бункеры, понесли потери… и расслабились. Пока нет новых приказов — понемножку атакуем, но без лишнего энтузиазма. А то ведь эти поляки ещё и убить могут.
Конец польского Леонида
Взбешённый Гудериан устроил своим вновь обретённым подчинённым сказочный втык и разбор полётов. За считанные часы он сумел наладить управление и боевую работу, разобраться в подробностях польской обороны и понять её слабые места. После чего штурмовые группы при поддержке танков стали изолировать бункеры за Визной от пехоты и уничтожать их по одному.
К тому времени к Нареву дошли и включились в бой солдаты его XIX корпуса: 3-й танковой дивизии, 2-й и 20-й моторизованных дивизий.
По словам Гудериана, успешное наступление на польские позиции началось в 18 часов девятого сентября.
Ночью Быстроходного Гейнца опять чуть не хватил удар, когда командир его 20-й моторизованной дивизии приказал разобрать только что наведённый через Нарев понтонный мост… чтобы поставить его чуть дальше. Для пущего фэн-шуя, видимо.
Из-за этого начавшееся было форсирование Нарева силами дивизий XIX корпуса опять застряло на несколько часов.
Не благодаря уже разваливающейся польской обороне, а сугубо из-за идиотизма подчинённых Гудериана.
К утру держался последний, самый крупный бункер на высоте 126 в деревне Гура-Стренкова. В нём продолжал командовать боем капитан Рагинис. Когда всё было кончено, он приказал своим людям сдаваться. А сам, выполняя клятву не покинуть позиций живым, подорвал себя гранатой. Из семи сотен защитников рубежа у Визны до конца боя дожил лишь каждый десятый.
Последней рубеж обороны перед командным бункером Рагиниса
Немцы, признавая героизм капитана Рагиниса и лейтенанта Брыкальского, погибшего в траншеях, разрешили полякам похоронить их с почестями у командного бункера.
Когда пришла Красная армия, по не совсем ясной причине их останки эксгумировали и похоронили у дороги Ломжа-Белосток — и поставили там обелиск.
На бункере сейчас укреплена плита с надписью «Прохожий, возвести Отчизне, что мы сражались до конца, выполняя свой долг». Она отсылает к надписи на обелиске героям Фермопильской битвы: «Путник, пойди возвести нашим гражданам в Лакедемоне, что, их заветы блюдя, здесь мы костьми полегли».
Крещённые огнём 40 к 1,
Дух спартанцев, смерть и слава,
Непревзойдённые солдаты Польши
Сдержали ярость вермахта
© 40 to 1/ Sabaton
Только утром десятого сентября корпус Гудериана вырвался на юг от Нарева. После этого оборона позиций у Ломжи стала бессмысленной, и её защитники ушли на юг вместе с остальными силами 18-й польской дивизии. Где спустя несколько дней были разбиты в полевом сражении и капитулировали.
Гоплиты царя Леонида тоже приняли на себя удар не всей силы гигантского войска царя Ксеркса одновременно. Однако сумели задержать её движение на всё те же три дня. Так что поляки совершенно правы в том, что сравнивают оборону на Нареве с Ферпомилами. К тому же там в конечном итоге застрял не один, а сразу два корпуса вкупе с резервной танковой дивизией и крепостной бригадой.
Другой вопрос, что бои под Визной стоит рассматривать не самостоятельно, а вместе с обороной Ломжи. Так они выстраиваются в стратегически логичную и красивую историю стойкости польских солдат на Наревском рубеже в сентября 1939 года.
После польской кампании — хотя она прошла довольно быстро и успешно — немецкие генералы отговорили Гитлера от немедленного нападения на Западную Европу. Он собирался сделать это уже осенью тридцать девятого, но польская оборона нанесла вермахту существенные потери и выявила слабые места немецких вооружённых сил. Германское командование считало, что военная машина должна прийти в себя и ещё несколько месяцев не сможет выиграть войну у западных стран.
© «История с Sabaton»
Увы, но бороться с блицкригом в начале войны не умел никто на всём белом свете. Тем более его не могла сдержать наспех выстроенная польская оборона на недостроенных рубежах, да ещё и без обещанной помощи союзников.
Но… кто знает, какую роль могли бы сыграть выигранные капитаном Рагинисом и другими защитниками Визны и Ломжи три дня, окажись немцы не столь инновационны, а англичане с французами не так медлительны и нерешительны.
Так что пафос песни «Сабатона» про бой сорока на одного вполне оправдан и заслужен. Да и арифметика соотношения сил в конечном итоге примерно так и выглядит.
Если не хуже.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.В следующей статье серии читайте о научно-популярном проекте «История с Sabaton» >>