Бронза, шины и спирт
Итак, вы попаданец. И не просто попаданец — врач (ну или просто интересующийся медициной). И занесло вас очень далеко в прошлое. Что полезного сделаете?
Например, можно познакомить далёких предков с асептикой (комплекс мероприятий, направленных на предупреждение попадания микроорганизмов в рану. — Прим.ред.). Внедрять её возможно уже со времен неолита — нужны обсидиановый скальпель и глиняный горшок. Кипятим инструмент, моем руки (хотя бы просто горячей водой) — и вероятность занесения инфекции в рану резко падает. Хотя действительно заметный эффект асептика должна дать в Древнем Египте, где уровень металлургии и анатомии уже вполне приличен. Древнеегипетские хирургические инструменты смотрятся вполне современно — только не стальные, а бронзовые.
Набор хирургических бронзовых инструментов из музея Имхотепа, Саккара, Египет (источник фото)
В средневековой Европе важно не попасть на костёр! Но практика показала, что хороших хирургов государи всё-таки старательно берегли.
Жизнь — штука сложная: сегодня ты император, и по одному твоему слову двинутся в бой десятки тысяч бойцов, а завтра — ранение и «прогноз тяжёлый».
Антисептика (мероприятия, направленные на уничтожение микроорганизмов в ране. — Прим.ред.) вполне доступна с того момента, как начали гнать спирт (трудно сказать когда — легенды уводят нас в X и даже III века, алхимики — люди скрытные).
Если асептика очень полезна для хирургии в целом, то антисептика незаменима при обработке случайных ран, в том числе и боевых. Безусловно, без анестезии и очень высокой хирургической техники никаких полостных (череп, грудь, живот) операций не получится, но раны лица и конечностей показали бы прямо-таки невероятный процент выздоровлений.
(Человека, научившего хирургов этим двум методам, прославили бы как посланца богов. А в более поздние времена о нём бы напоминало множество картин и статуй, попаданец стал бы главным персонажем студенческих капустников.
Средневековых докторов можно надоумить использовать шину Дитерихса, которая спасла бы многих раненых в ногу с переломом бедра. А сколько пользы принёс бы гость из будущего, если бы сформулировал правило Потта (при переломе конечности нужно зафиксировать один сустав выше перелома и один сустав ниже; в нашей реальности описано английским хирургом Персивалем Поттом примерно в 1760–1770 годах) лет на 300 раньше!
Где-то с наполеоники (а может, даже раньше) возможно внедрять стандартные шины и правильное шинирование.
Что касается наркоза, его тоже могли начать использовать раньше (хлороформ — лет на 10, закись азота — на 50-70, эфир — минимум на сто двадцать, хотя есть версии, что его уже получали в 1275 году). Хотя эффективен он был бы, если только попаданец уже успел познакомить докторов с асептикой и антисептикой. Без них на смертность анестезия влияет не сильно.
XIX век: покушение на императора и русско-турецкая война
Прекрасным поводом для внедрения методик и принципов первой помощи могло стать покушение на Александра II. Использовать импровизированный жгут до транспортировки, обеспечить положение головы при кровопотере ниже ног — и «где тут ближайшая больница с хирургом?» — такие простые идеи были бы способны сделать очень много.
Хотя смерть императора — весьма вероятная (с такими травмами раненый и сегодня посидит на берегу Стикса) — поставила бы жирную точку в карьере попаданца.
Во времена Русско-турецкой войны 1877-1878 годов гостю из будущего предстоит решить не одну задачу. Нужно всемерно продвигать опыт Рейера, который впервые в мире вынес листерову антисептику в поле (и можно подсказать, что герметичность повязки не полезна, а очень вредна!).
Вообще, основные проблемы медицины в русской армии того времени — организационные, и как-то поколебать мнение случайных людей, вынесенных жизненным прибоем управлять этой отраслью науки, — задача не для одного человека. Вот тут бы пригодился взвод осназа из XX века — для задушевных бесед…
XX век: русско-японская и мировые войны
Одной из основных бед войны с японцами (1904-1905) было унылое, неспособное и не желающее победы командование. Но если повлиять на исход войны попаданцу удалось бы вряд ли, то внести весомый вклад в медицину можно было вполне.
В 1899 немецкий учёный Пауль Леопольд Фридрих ответил на поставленный ещё Пироговым вопрос о сроках развития инфекции в ране. Примерно в течение шести часов после ранения удаление загрязнённых и нежизнеспособных тканей позволяет вылечить пострадавшего быстро и надёжно. Увы, об этих опытах в реальности вспомнили только в 1914-м. Однако благодаря усилиям путешественника во времени могли бы на десять лет раньше.
Кто знает, сколько русских солдат — участников битвы при Мукдене могли не попасть в списки безвозвратных потерь?
Группы крови австрийский врач Ландштейнер открыл в 1900 году. Но предубеждение против переливания (гемотрансфузии) было столь велико, что лишь в 1905-м медики провели первое переливание с учётом группы крови. А в военной медицине лишь с 1916 года начали пробовать этот метод, и к концу Первой мировой при десятках миллионов раненых количество переливаний исчислялось едва ли тысячами. До появления современных подходов к гемотрансфузии оставалось почти два десятилетия… Собственно, популяризация этой лечебной технологии и стала бы главной миссией попаданца, оказавшегося на фронтах русско-японской и Первой мировой войн.
Набор для переливания крови времён Первой мировой (источник фото)
К слову о Великой войне. Гигантская и, наверное, самая безнадёжная в человеческой истории мясорубка дала огромное количество новых, непривычных травм. Доля осколочных ран с 10-15% внезапно скакнула до 75%.
И вот тут можно было совершить натуральное чудо.
Сульфаниламид, он же стрептоцид, — первое по-настоящему эффективное средство лечения раневых инфекций, которому великий советский хирург Юдин посвятил восторженную книгу, был синтезирован лет за двадцать до начала клинического применения — в 1908 году. Страна, первой получившая стрептоцид, совершила бы гигантский прорыв в медицине. Столько раненых могли бы вернуться в строй! Если учесть, что «Франция выиграла войну своими ранеными», — это был бы очень весомый вклад.
Новокаин к 1914 уже был, но связной методики его применения для местного обезболивания ещё не появилось. Метод ползучего инфильтрата (по Вишневскому) и блокада (по Вишневскому же) могли бы существенно уменьшить смертность от шока. Особенно в сочетании с переливанием крови. Разумеется, если наш герой ещё не внедрил мазь Вишневского или первичную хирургическую обработку, то самое-самое время.
Вторая мировая, на самом деле, заслуживает отдельного рассказа для школы юного попаданца. Большая часть проблем медицины в этот период истории была связана с недостаточной организацией или недостатком кадров. Эти проблемы никакой попаданец не решит. Самая очевидная задача — подсказать биологу Ермольевой, работавшей в СССР над пенициллином, что идея применять культуральную жидкость и держать плесневую ферму при каждом госпитале — тупик. В идеале — году к 39-му навести её на мысль использовать уже очень хорошо (действие Penicillum Notatum на болезнетворные микробы отмечалось с 1870-го!) известные эффекты.
Вот такими способами образованный человек — не обязательно даже врач или биолог — мог бы в одиночку если не перевернуть мир и повернуть исход войны, то повлиять на судьбы миллионов людей очень заметно. А там, глядишь, царь (император, президент, генеральный секретарь…) и послушает, что странный человек может рассказать про будущее. И сделает свои выводы.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.