Престольные игрища
Во второй половине 1420-х годов король польский Владислав II Ягайло с большим подозрением относился к своему кузену, великому князю литовскому Витовту.
У двух родственников всю жизнь были до крайности непростые отношения в худших традициях «Игры престолов». Начиная с того, что именно Ягайло, скорее всего, убил родителей Витовта — великого князя Кейстута и княгиню Бируту.
Кузены не раз воевали, предавали и пытались извести друг друга в самых страстных родственных чувствах. Но оба были очень хитрыми и живучими, и в конце концов политические интересы возобладали. Даже совместная великая победа над тевтонцами при Грюнвальде не прибавила им братской любви — разобравшись с внешним врагом, оба немедленно принялись за старое.
Витовт жизнерадостно троллил пожилого Ягайло, мол, его наследники — не совсем его, намекая на ветвистость рогов короля польского. А советники Ягайло шептали, что Витовт подумывает забрать себе и польский престол.
На самом деле Витовту польский трон был не слишком интересен. Зато свой, литовский, он собирался поставить с ним вровень, добившись королевской короны для Литвы. Ведь у Миндовга веком ранее получилось. Витовт активно сносился по этому поводу не только с ослабевшими тевтонцами, но и с их покровителем, германским королём Сигизмундом. А ещё Витовт нахально поддерживал дипломатию ордена в остром вопросе о стратегической мельнице на речке Древенце, которую тевтонцы и поляки никак не могли поделить (к ярости Ягайло).
Князь Витовт, художник — Алеся Исса (источник фото)
За всей этой братской любовью с интересом наблюдал великий магистр Тевтонского ордена Пауль фон Русдорф. Разгром при Грюнвальде и неудачная война с поляками и литовцами 1422 года заставили некогда могущественный орден полагаться не на грубую мощь рыцарских баннеров, а на интриги и разведку.
В прямых интересах Мариенбурга было всемерно разжигать вражду двух кузенов, чтобы в их головы реже приходили мысли сообща отжать у тевтонцев что-нибудь ещё.
Он не раз демонстрировал расположение к Витовту, который и до Грюнвальда неоднократно объединялся с орденом против Ягайло. Конечно, у великого князя литовского были большие вопросу и к ордену — старинном врагу его народа и убийце его двоих сыновей-наследников, но политика никогда не была слишком благородным делом. Великий магистр фон Русдорф регулярно отправлял Витовту дары: рейнские вина, драгоценности, специи и прочие полезные и приятные в хозяйстве вещи. А в преддверии похода Витовта на Псковские земли в 1426 году заодно прислал ему шута по имени Генне.
Шутовской разведцентр
К тому времени при дворе великих магистров в Мариенбурге не первый десяток лет существовала школа шутов. В соответствии с тогдашней европейской модой они забавляли руководство ордена, а также вызывали живой интерес при дворах соседних правителей Восточной Европы. У них такие изыски прогрессивного искусства ещё были в диковинку, посему в знак расположения магистры периодически направляли шутов развлечь какого-нибудь правителя.
По сообщениям польского историка XIX века Антония Прохаски, не вылезавшего из архива ордена в Кёнигсберге, суровые князья славян и литовцев были не слишком в курсе некоторых незадокументированных функций шутов Тевтонского ордена. А именно — ведения ими разведывательной деятельности в интересах великих магистров. «Арендованные» шуты тщательно собирали как слухи о намерениях правителей и придворных интригах, так и данные сугубо военно-стратегического характера о количестве и состоянии войск и дорог, военных приготовлениях и планах. Все собранные сведения с немецкой пунктуальностью докладывались в Мариенбург.
Великий магистр Пауль фон Русдорф (источник фото)
Заодно при случае шуты могли удачной шуткой или ироничным намёком поколебать мнения правителей и придворных, разжечь конфликты и амбиции и учинить иные интриги разной степени коварства и подковёрности.
Лучшим из агентов этого протоабвера был шут по имени Генне. Он сочетал запредельное нахальство с острым умом, находчивостью и наблюдательностью. Посему фон Русдорф направлял его выполнять самые важные для ордена поручения — особенно при дворе князя Витовта.
Восточный план Витовта
Фон Русдорф впервые прислал Витовту Генне в весьма интересных обстоятельствах. Годом ранее, в 1425 году, умер великий князь Московский Василий I. Регентом при малолетнем наследнике московского престола Василии Васильевиче стала Софья Витовтовна — единственный выживший ребёнок великого князя литовского.
Ситуация для вдовствующей княгини была крайне невесёлой. Дмитрий Донской, отец её покойного супруга, завещал в случае смерти Василия I московский трон своему другому сыну, князю Юрию Звенигородскому, который и предъявил претензии в обход юного «полулитвина». Аристократия Москвы и иных княжеств северо-западной Руси разделилась на два лагеря, увлечённо интриговала, точила мечи и другие полезные в играх престолов острые предметы.
Ещё Василий I, умирая, просил Витовта не оставить без покровительства юного Василия и его мать. Естественно, Софья обратилась за поддержкой к отцу — находившемуся на пике могущества великому князю литовскому.
Великий князь Витовт (источник фото)
Ну а Витовт, который всю жизнь провёл в жесточайшей борьбе за власть и расширение пределов литовских, никак не мог не воспользоваться династическим кризисом для увеличения своих владений.
Раз Москве сильно не до того, и на помощь северо-западным республикам она не придёт — почему бы не включить в границы Великого княжества Литовского Псков и Новгород?
Ну а с внуком он потом как-нибудь разберётся, по-родственному. Ведь перед Литвой возник уникальный исторический шанс включить в свою орбиту все русские земли без исключения. То, чего так и не достиг Ольгерд, не раз стоявший под московскими стенами, мог добиться Витовт. И тогда королевская корона сама опустится на его седую голову.
Кровавая месть по-псковски
Летом 1426 года Витовт собрал большое войско для похода на Псков. В его рядах были не только литовские, польские и русские хоругви, но и отборная чешская пехота некогда поддержанных им гуситов, и валашская лёгкая конница, и даже ордынские отряды хана Улу‑Мухаммеда.
Псков — старинный друг-враг балтийских крестоносцев. Всё, что с ним происходило, имело прямой интерес для Мариенбурга. Неудивительно, что аккурат к началу похода на Псков фон Русдорф прислал Витовту «для забавы» своего лучшего шута‑разведчика.
Тот проявил себя наилучшим образом, сыпя направо и налево забавными остротами. И даже несколько перебрал — то ли случайно, то ли намеренно.
Как именно в тот раз пошутил Генне, история умалчивает, но не оценивший юмора Витовт двинул его рукой в латной перчатке.
Генне преклонил колено и восхищённо поблагодарил великого князя литовского. Ведь, возложив руку на его плечо во время похода, Витовт тем самым «даровал ему рыцарское достоинство»! Князь, сам обожавший иронию и парадоксы, расхохотался такой находчивости. Вместо монаршего гнева — а ведь Генне в этот момент рисковал головой, Витовт был скор на расправу — шут-шпион заработал себе ещё больше симпатии литовского князя.
Вполне возможно, дурное расположение духа Витовта было вызвано событиями похода. Который, мягко говоря, не задался самым невесёлым образом.
Псковский гарнизон города-крепости Опочка оказался отмороженным даже по суровым северным меркам. При приближении литовского воинства он укрылся и сделал вид, что крепость оставлена пустой. Татарская, польская и валашская конница вместе с чешской пехотой ринулись по мосту к воротам.
Мост, как оказалось, держался на натянутых ремнях, которые оказались перерезанными в самый подходящий момент. Всадники и пехотинцы рухнули на остро наточенные колья во рву. Выживших схватили выскочившие из ворот псковитяне, выволокли их на стены, кастрировали — на глазах Витовта и его войска — засунули отрезанное во рты и заживо содрали кожу.
«Как Витовт на Псков ходил, и что из этого вышло» по версии Лицевого летописного свода
Уж на что Витовт сам был суров и жесток, но тут проняло даже его. Вместо того чтобы отомстить, он снял лагерь и ушёл, «срама исполнившись». Возможно, дело было не только в нежелании связываться с такими отморозками. Двадцатью годами ранее его люди под Псковом учинили страшную резню гражданских — отдельно набив детскими телами две лодки. Летописец сообщал, что не было в псковской истории «большей пакости», хотя была эта история весьма кровава. Посему великий князь литовский мог счесть жуткую расправу чем-то вроде справедливой мести.
Дальше было не лучше. Под Вороначем близ Пскова войско Витовта застигла страшная гроза и буря. Надо полагать, она действительно была впечатляющей, поскольку правитель, видевший и творивший на своём веку самые умопомрачительные и мрачные вещи, держался за норовящий улететь столб от шатра и громко призывал милость высших сил. После чего решил, что поход явно не задался, и повернул в литовские земли. Правда, перед этим он всё равно добился от псковичей обещания заплатить три тысячи рублей серебром, которые прижимистые северяне-«скобари» в итоге так и не прислали.
Витовт очень обиделся, но на Псков больше не ходил. Не успел.
Большой восточный вояж
На следующий год, собираясь объехать восточные владения Литвы, Витовт сам попросил фон Русдорфа прислать ему шута Генне. Естественно, великий магистр никак не мог отказать соседу в такой любезности.
Трокский замок в XIV веке, художник — Вилюс Петраускас (источник фото)
Генне прибыл в Трокский замок в дорогих одеждах, как подобает рыцарю, и вёл себя соответствующим образом. Недоумевающий Витовт полюбопытствовал, какого, собственно, острого корнеплода представитель творческой интеллигенции ведёт себя настолько вызывающе? Генне, ничтоже сумняшеся, напомнил, что в прошлом году под Псковом его великокняжеская светлость сами изволили даровать ему рыцарское достоинство. Значит, надо соответствовать! А шутовской костюм за ненадобностью он оставил в Мариенбурге.
Изумившись запредельной наглости, Витовт приказал своим мастерам пошить Генне новый костюм. Ну а в знак милости и уважения к эдакому отважному нахальству, которым и сам великий князь литовский отличался с младых ногтей, разрешил шуту каждый день до обеда одеваться и вести себя как полноправному рыцарю — возвращаясь затем к прямым профессиональным обязанностям. Обо всём этом Витовт с явным удовольствием написал фон Русдорфу. Тот, несомненно, порадовался: его лучший агент всё больше входил в доверие к великому князю литовскому.
Год 1427 от Рождества Христова Витовт посвятил не войне, а дипломатии. Всё началось с того, что к Витовту в Тракайский замок приехала его дочь Софья, регент Великого княжества Московского. Она вместе с двенадцатилетним сыном и всей подвластной землёй «отдалась под опеку, распоряжение и защиту» отца.
Эти вести немедленно распространились по землям северо-восточной Руси. Раз Москва в лице законного князя преклонила колено перед Литвой — значит и нам сто́ит, решили князья Тверской, Рязанский и правители малых верховских княжеств. Другие правители Восточной Европы тоже «считали тенденции» и поспешили заверить Витовта в своём расположении богатыми дарами и прочими формами почтения. Для принятия вассалитета одних, подарков других и демонстрации своего могущества великий князь Литовский и направился с многочисленной свитой в путешествие по восточным землям.
Осада Смоленска войском Витовта, миниатюра из Лицевого летописного свода
Пятнадцатого августа Генне отправил из Смоленска великому магистру в Мариенбург депешу с отчётом, которая сохранилась в архиве ордена. В ней он подробно докладывает о гостях Витовта, их действиях и дарах великому князю. Помимо союзных договоров или присяг правителей Рязани, Твери и верховских княжеств шут-разведчик скрупулёзно сообщал о тысячах коней, которые гости привели с собой: многочисленная конница не первый век была главной ударной силой Литвы, а табуны при владениях великих князей литовских — важным стратегическим ресурсом.
Подписал письмо шут-агент так: «Генне, до полудня рыцарь, после полудня шут, ваш дворянин». Его он запечатал сразу двумя печатями: красной рыцарской и чёрной, подобающей шуту‑простолюдину
Из Смоленска Витовт подумывал заехать в Москву — но отказался от этого намерения. Его дочь и внука и без того попрекали «литовскостью», и торжественное появление в московских стенах могло сильно качнуть весы в пользу политических врагов Василия и Софьи. Впрочем, в письме к всё тому же фон Русдорфу Витовт сослался просто на «нехватку времени». Из Смоленска он отправился по Днепру в Киев, а оттуда в Луцк и обратно в Литву.
Новгородская экспедиция и съезд в Луцке
С этого момента и до своего звёздного часа на съезде европейских монархов в Луцке Витовт стоял на вершине могущества. Литва и почти вся Русь, кроме Пскова и Новгорода, оказались в его сфере влияния. А главным союзником был могущественный Сигизмунд.
В архиве ордена в Кёнигсберге помимо письма из Смоленска нашли записку от Генне. В ней упоминалось о письме того же автора о походе Витовта 1428 года на Новгород. Скорее всего, шут и в этом походе сопровождал великого князя Литовского.
Формальная причина похода была прекрасна: Витовт обиделся, что новгородцы обзывали его пьяницей.
Новгородцы попросили о помощи псковитян — но «скобари» послали их далече, ибо те сами в прошлый литвинский поход и не подумали прийти на помощь.
Поход оказался неудачным. После успешного взятия Себежа войско Витовта с многочисленной для того времени артиллерией пришло к крепости Порхов. Главной осадной машиной литвинов была огромная пушка «Галка», которую в три смены тащили в походе сорок лошадей. Пушечных дел мастер, немец Николай, обещал с помощью этого вундерваффе сокрушить стены Порхова и местную каменную церковь заодно.
Первый же выстрел мега-пушки оказался последним. Ядро прошибло стену и церковь насквозь. А саму пушку разнесло вдрызг. От пушкаря Николая не нашли даже ошмётков. Взрывом убило полоцкого воеводу и множество людей и коней воинства Витовта. Впечатлённые фейерверком, порховцы и новгородцы сочли за благо откупиться несколькими тысячами серебра — лишь бы литовский князь не ставил больше у них экспериментов с передовыми системами вооружения от пушкаря-гигантомана.
Есть мнение, что на следующий год Генне развлекал гостей в звёздный час Витовта — на саммите лидеров Центральной и Восточной Европы в Луцке. На него приехали будущий император Сигизмунд собственной персоной, польский король Ягайло, юный внук Витовта Василий II Московский, датский и шведский король Эрик VII, а также ливонский магистр, множество русских и литовских князей и панов, татарские ханы, представители папы римского и византийского императора.
«Витовт Великий на конгрессе в Луцке». Художник — Й. Макевичус
В процессе распития 700 бочек вина и мёда под закуску в виде 700 быков, 1400 баранов и прочих изысков обсуждали животрепещущие вопросы раздела Молдавии, судоходства на Балтике, войн с подбиравшимися к Царьграду турками, для чего даже собирались переселить Тевтонский орден на Дунай. А главное — коронацию Витовта в качестве полноправного короля Литвы.
В знак категорического протеста против превращения Литвы в полноценное королевство в союзе с Германией польская делегация во главе с Ягайло покинула торжество кузена. Подозрения подогрели тайные переговоры великого князя литовского с тевтонским великим магистром в Юрбурге — в чём в Кракове усмотрели чуть ли не подписание секретных протоколов «пакта Витовта-Русдорфа» о разделе Польши между немцами и литвинами.
Затем поляки стянули войска к немецким границам, чтобы не пропустить делегацию с короной, и попутно захватили имперское посольство с секретными письмами о коронации Витовта. В процессе сложных переговоров пожилой Витовт упал с лошади во время прогулки с Ягайло близ Вильны, слёг и умер в 1430 году.
Легенда о Курке
Шут Генне исчез со страниц писем и документов ещё раньше. Мы не знаем, когда он умер и сколько ещё деликатных поручений в интересах Тевтонского ордена выполнил.
Впрочем, у авторов фолк-хистори свои загадочные данные для написания удивительных историй. На страницах некоторых популярных книжиц об истории спецслужб мы с удивлением узнаём, что «скомороха Курку», как его называл Витовт, ещё в 1428 году коварные тевтонцы направили ко двору Василия II Тёмного в Москву. Что характеризуется как… «пример нелегальной разведки, направленной против русского государства».
Неизмеримо коварство Запада.
Витовт при этом загадочным образом оказывается «приглашённым в русские земли московским князем Василием», хотя Смоленск к тому времени не первый десяток лет был подчинён Литве упорными и кровавыми стараниями самого же Витовта. И пригласить туда своего сурового деда двенадцатилетнему князю Василию было бы несколько затруднительно. Ну а тевтонцев происходившее в далёкой северо-восточной Руси интересовало на пару порядков меньше, нежели творящееся при дворах любимых вековых врагов — Литвы и Польши.
Излишне говорить, что никаких источников про приключения империалистического шпиона Генне-Курки в Москве не существует и родилась вся это история исключительно в бурной фантазии некоторых авторов.
Ну а после смерти Витовта была война. Даже две войны, почти синхронно: в Литве и в Москве. В Литве православная знать и русские города пошли за ещё одним кузеном Витовта, Свидригайло, против католической литовской аристократии во главе с братом Витовта Сигизмундом. Свидригайло проиграл битву при Вилькомире и войну. После чего православные князья стали с растущим интересом посматривать на единоверную Москву.
Там подросший внук Витовта Василий II почти два десятка лет вёл ещё более жестокую гражданскую войну с конкурентами на московский трон. В этой игре престолов он лишился глаз, за что получил прозвище Тёмный, — но всё равно сумел победить и воссоединить княжество.
Василий II
Его сын, Иван III Великий, был крут нравом под стать своему литовскому прадеду. Он железной рукой подчинил Москве Новгород, Псков и Тверь, сбросил ордынское иго и создал на месте феодального бардака эффективную военную машину из масс дисциплинированной и хорошо управляемой поместной конницы: похожей одновременно на татарские тумены и кавалерию языческих литовских князей.
С ней он начал «русскую реконкисту», изымая у Литвы русские земли, который его прадед Витовт ещё недавно старательно включал в состав своих владений. К тому времени военная мощь Литвы от невнимания Ягеллонов в Кракове превратилась в тень былого величия. Некогда победоносные литовские хоругви оказались не в состоянии без польской помощи защищать свои границы от ударов русской поместной конницы — «легионов» Третьего Рима.
Впрочем, Тевтонскому ордену это уже не помогло. Его разгромили поляки в Тринадцатилетнюю войну, и с 1466 года тевтонцам пришлось признать себя вассалами польской короны.
Ибо только разведкой и интригами войны не выигрываются.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.