Заглавная композиция будущего альбома группы Sabaton под названием Great War посвящена Первой мировой. Ужасы, новая боевая техника и тактика, а также отличия от предыдущих войн.
Инди: Я Инди Нейделл.
Пэр: Я Пэр из группы Sabaton, и это — «История с Sabaton».
Инди: Битва при Пашендейле в 1917 году должна была сломить патовую ситуацию на Западном фронте. Но, унеся жизни сотен тысяч людей, она вместо этого стала символом бессмысленности войны.
Пэр: Про битву при Пашендейле мы рассказывали в песне The Price of a Mile из альбома Art of War. Но для альбома The Great War нельзя было не вернуться к ней.
Инди: А теперь — об истории, а потом — о песне.
Пэр: И песня классная.
Инди: Реально классная.
Война за прекращение всех войн
The Great War. La Grande Guerre. Der Große Krieg. Что же «великого» было в войне 1914–1918 годов? За что она получила имя «Великой войны»? Вопрос циничный.
Как отметил писатель Герберт Уэллс, многие считали, что это будет «война за прекращение всех войн». Борьба с немецким милитаризмом, борьба за возвращение французских земель, борьба туранистов — та война была всем этим и одновременно ничем из этого. Был побеждён милитаризм, возвращены земли и наконец-то настал вечный мир? Мы прекрасно знаем, что это не так.
Историки, в том числе специализирующиеся на этой войне, — например, я сам — спорят о точных причинах её начала. Их слишком много, и вряд ли кто-то станет отрицать, что Европа начала XX века представляла собой бурный океан конфликтующих интересов и параноидальных альянсов. Гордиев узел, разрубить который значило — уничтожить весь старый мир.
На тот момент уже была одна Великая война — война 1815 года, в которой объединённые европейские державы противостояли могучему императору. Политики и журналисты того времени называли её «великой». Но поражение Наполеона Бонапарта и разгром французской армии вовсе не принесли вечный мир, на который надеялись многие.
«Европейский концерт», который был призван поддерживать мир и покой в Европе, провалился. Не удалось предотвратить ни революций, ни войн, которые раз за разом разгорались в течение последующих десятилетий. Через сто лет после Наполеона пороховая бочка, наполненная до краёв амбициями и спесью европейских лидеров, снова взорвалась, столкнув цивилизацию в тотальную войну.
Представьте себе мир, в котором большой войны не было уже почти сто лет (франко-прусская и Крымская тоже были очень давно). Тем сильнее будет шок от внезапной беспощадной бойни с применением новейшего оружия.
Новую войну некоторые осторожно называли «европейской». Газета «Таймс» назвала её «кайзеровской войной». Но термины «Великая война» и «мировая война» были на устах у многих уже в августе 1914 года, когда пушки только начали греметь на востоке, западе и юге Европы.
Страны всей планеты, включая Соединённые Штаты, Оттоманскую империю, Болгарию, Бразилию, Италию и Японию, включились в боевые действия. Не все сразу, но большинство современников понимало: хоть эта война и началась как конфликт европейцев за их владения и торговые связи, рано или поздно она окажет влияние на весь мир. И тем не менее многие интеллектуалы приветствовали войну, считая её «очистительной бурей, которая развеет тучи над Европой» и подарит народам вечный мир.
Для многих стран, от Австралии и Канады до Польши, эта война стала моментом «рождения» (или возрождения) нации.
Многие невоюющие государства поставляли оружие и продовольствие. Китайцы и африканцы могли не воевать напрямую на передовой, но тяжело работали и несли немалые потери в тылу. Война была поистине мировой.
Но после первых месяцев кровопролития, когда сотни тысяч погибли, бросаясь в бессмысленные атаки на пулемёты и скорострельные винтовки противника, настроение стало ухудшаться. Пулемёт в окопе стал символом ящика Пандоры, который великие державы открыли и не могут закрыть обратно.
В октябре 1914-го журнал «Маклинс» написал: «Некоторые войны сами выбирают себе название… Эта война — Великая».
Пулемёт, «адский косильщик», стал мрачным символом Первой мировой. Но большинство потерь этой войны — на совести артиллерии. Она могла собрать свою жатву внезапно и даже в глубоком тылу. Без подавления вражеских пушек любое наступление, как правило, быстро захлёбывалось. Впрочем, и пулемёт — именно укрытый в окопе (как правильно отметил Инди) — очень долго представлял неразрешимую проблему.
Алеют маки меж крестов
Сильные мира сего — короли и президенты, банкиры и фабриканты, преступно ошиблись, не сумев предсказать уровень безумия, масштабы смерти и страданий солдат, с которыми они, их отцы, сыновья и братья будут иметь дело годами. Не видя просвета.
Воодушевление первых недель войны, когда воинские эшелоны украшали надписями «На Париж!» или «На Берлин!», быстро испарилось. Немцы шутили, что солдаты не понадобятся — достаточно будет отправить полицию арестовать британскую армию. Русские офицеры давали зарок не пить до победы. Все думали, что война закончится к Рождеству.
Масса военных и гражданских теоретиков доказывала, что война в Европе просто не имеет смысла или не сможет продлиться долго. Она и не смогла бы — без коренной перестройки общества (призыв вместо добровольчества), экономики (увеличения выпуска военного снаряжения в десятки раз) и психологии («переваривания» невиданных доселе потерь).
Верден, Галиция, реки Изонцо и Тигр, Сарыкамыш, Аргонский лес — эти названия стали синонимами смерти и страданий. Фронтовики придумывали им более подходящие прозвища: «мясорубка», «гора-людоед», «мельница для костей». Отправка на фронт во Фландрию, например, пессимистично именовалась «смертным приговором». «Смерть скачет по Фландрии на бледном коне» — говорилось в немецкой песне. А легендарное стихотворение Джона Маккрея «В полях Фландрии» описывает место так: «Во Фландрии ряды цветов — алеют маки меж крестов…»
Самое печальное — на каждом фронте множество раз штурмовали одни и те же высоты вовсе не из любви к истреблению человечества., а из жестокой необходимости войны. Либо противник видит ваш тыл на много километров и, соответственно, эффективно обстреливает — либо вы.
Люди больше не сражались в полный рост, как их предки. Теперь они скрывались, прятались, закапывались в землю, дерево и бетон. Не было ни чести, ни славы — они больше не видели врага в лицо, уничтожая его газом, гранатами и дальнобойной артиллерией. Они спали в землянках, жили в окопах, а непрерывный грохот канонады понемногу разъедал психику, сводя людей с ума.
Отравляющие газы, огнемёты, зажигательные и химические снаряды, танки, бомбардировки беззащитных городов тяжёлой артиллерией, авиацией и флотом, расстрелы заложников и блокада…
Окончательно произошло «обезлюдивание» поля боя и «расчеловечивание» противника.
В Первой мировой стало обыденностью то, что до этой войны назвали бы бредом спятившего фантаста. Врага надо было убить любой ценой. Буквально любой.
Спасения не было. На Западном фронте снайперы и осколки снарядов не давали высунуть носа из окопа. На реке Тигр солдат изводили жара, болезни и наводнения. В Альпах это делали метели, лёд и смертельные морозы. Многим приходилось буквально жить среди мертвецов, в окружении смрада тысяч трупов, разлагающихся под солнцем на нейтральной полосе. Стоны раненых и умирающих, которым нельзя было помочь, не давали спать по ночам. Застрявшие в грязи или оказавшиеся в затопленной воронке раненые медленно тонули, будучи не в силах выбраться. Люди привыкали ко всему этому. Обычные люди, как вы или я, становились безразличными к страданиям и жестоко расправлялись с противником при помощи штыков, дубинок и лопат в рукопашной. «Мёртвая голова» стала символом, который многие подразделения с гордостью носили на своих флагах.
Нет ни малейшего преувеличения. И к русскому фронту всё перечисленное тоже относится. Иногда пленных не брали просто по тактическим причинам — швыряя в каждый встречный блиндаж по паре гранат.
Но даже в таких условиях люди продолжали жить. Невзирая на ужасы и тяготы, они превозмогали — бой за боем, год за годом.
Война разрасталась, охватывая всё больше государств, и к 1916 году, «году битв», достигла совершенно невиданного ранее размаха. Люди убивали друг друга на земле, в небе, на воде и даже под водой. От раскалённых пустынь до мглистых болот и ледяных равнин армии наступали и оборонялись.
Особенность Первой мировой — и в переносе боевых действий на все возможные театры. Война внезапно и навсегда стала трёхмерной.
Мясорубка Пашендейла
Песня Great War группы Sabaton рассказывает о битве при Пашендейле, которой была также посвящена их более ранняя песня The Price of a Mile.
Битва при Пашендейле относительно малоизвестна, но имела большое значение. Она стала воплощением бессмысленности войны — ценой более чем полумиллиона жизней союзникам удалось отвоевать лишь крохотный клочок земли. И это была всего одна из десятков битв на одном из фронтов — а только главных фронтов в той войне было больше дюжины.
Да, Пашендейл стал символом одного из наиболее лютых кошмаров Первой мировой. К тому моменту уже было новейшее оружие — танки, газы, аэропланы, тяжёлая и пехотная артиллерия. Был боевой опыт. А итог всё равно — тот же, что и прежде: сотни тысяч убитых за пядь неузнаваемо перепаханной земли.
Это о Пашендейле рассказывают историю, как британский генерал, подъезжая к фронту, вскрикнул: «Боже мой, неужели мы посылали наших парней сюда?!» На что сопровождающий спокойно ответил :»Дальше — ещё хуже».
Всё рано или поздно заканчивается — кончилось и это безумие. Мир навсегда изменился. Четыре великие империи рухнули, похоронив под обломками своих правителей. Во многих странах вместо этого возникли демократические режимы. Появились новые государства, готовые самостоятельно определять свою судьбу. И победители, и побеждённые клялись, что никогда не повторят подобного конфликта. Размах и жестокость Великой войны должны были послужить примером грядущим поколениям, уберечь их от повторения ошибок предков и падения в бездну взаимоуничтожения. Уроки войны, в которой мы научились убивать друг друга сотнями тысяч при помощи огня и газа, самолётов и танков, должны были явиться залогом благоразумия и обеспечить вечный мир.
Вечного мира не случилось. Насилие не прекратилось с завершением Великой войны. Сражения и убийства продолжались и после заключения перемирия 11 ноября 1918 года. Один из примеров — Восточная Европа и Россия, где последствия войны привели к революции и гражданской войне. Это породило новое поколение ожесточённой молодёжи, считающей насилие легитимным инструментом для завоевания власти. И привело к многолетнему кровопролитию, в котором, среди круговорота появляющихся и исчезающих фракций, погибли миллионы мирных жителей. Со временем многие из прекрасных юных демократических режимов потерпели поражение, уступив место авторитаризму.
Нет, никакого вечного мира, о котором мечтали, не случилось.
И самым лучшим примером этого стали сами ветераны. Даже те, кому повезло вернуться с Великой войны без физических ран, которые не лишились рук, ног или зрения, всё равно несли шрамы — на психике. Есть достаточно историй о людях, которые прожили долгую жизнь, но даже в старости, спустя много лет после войны, просыпались от собственного крика, потому что им снились атаки и обстрелы. Память о Великой войне осталась с ними навсегда.
После 1918 года Великая война получила множество других имён и сейчас больше известна за пределами Европы как Первая мировая. Но название «Великая» всё равно осталось. Осталось до сих пор.
Совершенно другое отношение к человеческой жизни отлично прослеживается даже по послевоенной литературе и кино.
Например, расцвет немецкого сюрреализма — с поиском врага во внешне безобидном соседе, гангстерские фильмы и нуар — где положительных персонажей может просто не быть в принципе. Если персонаж — ветеран войны, то, скорее всего, он сломленный человек или бессердечный психопат.
Советские книги? от «Тихого Дона» до «Железного потока» — с обычными тогда ужасами гражданской войны.
Great War
Но остался всё тот же вопрос. Что же в той войне было «великого»?
Диктор: Пашендейл, 1917 год, нейтральная полоса. Не самое лучшее место на земле.
Инди: Значит, песня Great War — заглавный трек одноимённого альбома. Как вы это придумали, оно само пришло или как?
Пэр: Нет, не само. Когда я услышал музыку для этой песни, я понял — это что-то эпичное. В голову сразу пришло много идей на тему того, о чём может быть песня. Но я не мог остановиться ни на одной из них, пока не увидел проект обложки альбома. Тогда я понял — вот она, эта песня. Я читал про битву при Пашендейле и среди материалов встретил историю про трёх братьев, служивших там. Один погиб, остальные двое знали, что сообщат об этом телеграммой их матери. Потом погиб второй, и снова ушла телеграмма. Третий, оставшийся один, решил, что третьей телеграммы не будет и он вернётся домой живым. Эта история заставила меня задуматься и вдохновила на написание текста для песни.
Инди: И он вернулся домой живым?
Пэр: Да, вернулся.
Инди: Это была одна из самых тяжёлых битв самого тяжёлого года очень тяжёлой войны. Вы рассказывали про Пашендейл раньше, в песне The Price of a Mile, так?
Пэр: Верно. И в тексте даже есть небольшая отсылка к той песне. Она как бы связывает песни вместе.
Инди: Это хит? Ну, то есть, когда вы отправитесь в тур, чтобы представить альбом, вы будете играть её на каждом концерте?
Пэр: Мы пока не знаем. Это зависит от вас — тех, кто смотрит сейчас это видео. Хитом становится то, что нравится фанатам.
Инди: Тоже верно. Мы видели, как песни типа Panzerkampf становятся любимыми в среде фанатов. Так что, какие песни будут звучать на концертах Sabaton, зависит от вас. Но нельзя же решить, нравится вам песня или нет, если вы её не слышали. Так что, дамы и господа, прямо сейчас вы услышите отрывок ещё не вышедшей песни группы Sabaton — Great War.
Инди: Это был отрывок из песни Great War — заглавной композиции альбома The Great War, который выйдет 19 июля.
Пэр: Вы смотрели «Историю с Sabaton». Увидимся через неделю.
Пэр: Спасибо всем за просмотр. Не забывайте подписываться на канал «История с Sabaton», также загляните на другие каналы Инди. А если вы решите поддержать нас на Patreon, мы будем счастливы, потому что это позволяет нам снимать ролики.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.В следующей статье серии читайте Sabaton о том, как Гитлер пришёл к власти >>