Последний экзарх
Равеннское восстание 710-711 годов против бесноватого императора Юстиниана II хоть и удалось свести на нет относительно мирным путём, однако оно всё же со всей ясностью показало равеннцам, что с Константинополем можно (и даже нужно) разговаривать с позиции силы. Судьба экзарха Павла весьма ярко свидетельствует, насколько отравленным стал политический воздух в Италии.
Павел получил назначение от императора Льва III Исавра (675-741) в 723 году, а вместе с назначением — приказ как-то решить проблему в очередной раз обострившегося италийского сепаратизма в лице папы Григория II. Поначалу экзарх, высадившийся в Неаполе, попытался прибегнуть к заговору, однако тот был состряпан столь бездарно, что его быстро раскрыли.
Делать нечего: пришлось Павлу скомандовать своим войскам наступать на Рим. Возможно, ему бы удалось справиться с ополчением Римского дуката, чьи боевые качества представлялись сомнительными. Однако помимо римлян Вечный Город обороняли призванные папой лангобарды из герцогства Сполето, и вот их-то боевые качества сомнению мало кто подвергал.
В ходе последовавшего сражения около Саларского моста (северо-восточная часть Рима) войско Павла разбили союзные ополчения римлян и лангобардов. Сам экзарх даже удостоился анафемы от враждебного ему Григория. С тех пор дела Павла пошли предельно скверно, ибо спустя несколько лет экзарх обнаружил себя посреди антивизантийского и антииконоборческого восстания уже непосредственно в Равенне.
Те немногие равеннские нобили и военные, что сохранили верность Византии, пали от клинков своих же восставших сограждан.
Такая же участь ждала и Павла, который до последнего пытался собрать силы лоялистов и навести порядок в городе. Не помогла разрешить вопрос и посланная с Сицилии экспедиция, образцово униженная равеннским ополчением, которое не дало повториться трагедии 710 года, когда сицилийские палачи предали город огню.
Саларский мост по состоянию на XVIII век
В том же 727 году под власть лангобардов практически добровольно перешли жители нескольких городов экзархата. Не то чтобы италийцы вдруг сильно возлюбили своих старых врагов, однако трагизм ситуации заключался в том, что для жителей этих городов даже лангобарды стали более предпочтительной властью, нежели государи далёкого Константинополя с их иконоборческими замашками.
Неуклюжие многоходовочки
Вскоре после гибели Павла в Италию прибыл евнух Евтихий. Ему суждено было стать рекордсменом по сроку пребывания в должности, и вместе с тем — и последним экзархом. С собой новый владыка распадавшегося экзархата вёз практически аналогичный приказ об устранении папы Григория II (даром, что теперь папу следовало устранить именно физически).
Для осуществления приказа Евтихий отправил в Рим своего человека, который должен был как-то «убрать» понтифика и прочих уважаемых жителей города. Однако этот заговор, как и предыдущий (состряпанный ещё Павлом) оказался предельно бездарно реализован на практике, так что горе-ассасинам пришлось уповать на великодушие своей несостоявшейся жертвы.
«Ну что же, раз не удаётся избавиться от папы лично, так давайте хотя бы лангобардов на него натравим!» — посчитал Евтихий. Идея не была лишена смысла, и посланцам экзарха поначалу даже удалось перетащить на свою сторону короля Лиутпранда — в обмен на помощь в покорении чрезмерно самостоятельных герцогств Сполето и Беневенто.
Мало на свете существует менее логичных вещей, нежели союз ромеев и лангобардов, особенно если учитывать, что Лиутпранд не так давно (в 718 году) разграбил равеннский порт Классис и попытался взять штурмом саму Равенну. Однако в истории бывает всякое — и оба сепаратистских герцогства покорились силам Лиутпранда и Евтихия, а к 730 году этот в общем-то довольно противоестественный альянс встал под стенами Рима.
Однако именно здесь оказалось, что король лангобардов не хуже византийцев умеет плести интриги. После переговоров с папой Лиутпранд, не имевший в реальности никакого желания конфликтовать со святым престолом и получивший от Евтихия всё, что ему было нужно, отступил со своим войском от стен города, оставив недавнего союзника недоумевать.
Профиль Лиутпранда
После двух провальных попыток избавиться от папы экзарх обнаружил, что у него нет иного выбора, кроме как налаживать отношения с Римом. Политика Евтихия, который словно не замечал усиления иконоборческих идей в Константинополе и соответствующих приказов, рассылаемых из столицы, начала приносить свои плоды. Евнуху удалось смягчить гнев равеннцев, прикончивших его предшественника и готовых вцепиться в глотку уже самому Евтихию.
Когда в 729 году разразилось восстание Тиберия Петасия, последнего италийца, претендовавшего на то, чтобы стать римским императором, экзарх получил критически важную военную помощь из Рима, чьё ополчение по приказу папы разделалось с Петасием, защитив бедолагу-экзарха от ещё больших трудностей.
И всё же недоумение Евтихия от собственных прошлых неуклюжих многоходовочек усилилось стократ, когда в 732 году экзарх обнаружил, что Равенна впервые в истории экзархата пала под ударами лангобардов, которых вели герцог Паредео и племянник короля Хильдебранд.
Неизвестно, как именно сдался город, но мы знаем, что Евтихий бежал за помощью в Венецианскую лагуну, где ему пришлось скрываться около двух лет, после чего изгнанный экзарх заручился помощью нарождавшегося венецианского флота и выбил лангобардов из Равенны. При отвоевании города герцога Паредео убили, а Хильдебранд попал в плен.
Ромеи настолько воспряли духом, что попытались отбить у лангобардов Болонью. Увы, реальность быстро вернула византийцев с небес на землю, и имперский отряд во главе с неким Агафоном разбили лангобарды на подходах к Болонье. Таким образом, несмотря на освобождение столицы, ромеи едва ли могли надеяться на истинную реконкисту на севере Италии. Напротив, Равеннский экзархат вступил в период многолетней агонии и в последние годы поддерживал свою жизнь лишь за счёт доброй воли сторонних лиц.
Венецианцам до подобного великолепия ещё ждать несколько веков, однако первые шаги к величию уже вовсю делаются
В 743 году всё тот же Лиутпранд решил «отключить больного от систем жизнеобеспечения» и начал наступать на Равенну. Экзарх Евтихий, обнаружив себя в традиционно уже затруднительном положении, официально обратился за помощью к папе — им в то время был Захарий, последний грек на святом престоле. Понтифик лично явился в Равенну и в июне того же года вступил в переговоры с лангобардами.
Несмотря на первоначальный накал страстей, король со временем умерил свой пыл и отступился от Равенны, даже попутно вернув умирающему экзархату некоторые потерянные ранее территории.
Теперь окончательно стало понятно, кто на самом деле верховодил в византийской Италии.
Евтихию оставалось лишь смотреть и радоваться, что на сей раз город устоял, тем более, что Лиутпранд умер в январе следующего года, и экзархат получил последнюю передышку на пять лет.
В 749 году, после короткого правления Хильдебранда и Ратхиса, ко власти в лангобардском королевстве пришёл куда более энергичный Айстульф. Новый король был не тем человеком, которого папа мог отвадить от завоевания чего-либо. Уже в 750 году лангобарды взяли город Комаккьо (37 километров к северу от Равенны), важнейший центр торговли экзархата с остальной Италией. Падение Комаккьо означало, что дни Равенны сочтены.
Неизвестно, какими были последние моменты жизни города в качестве столицы Равеннского экзархата, однако уже в июле 751 года он однозначно принадлежал Айстульфу.
Монета короля Айстульфа, оборвавшего существование Равеннского экзархата
Как окончил свои дни Евтихий, ставший в итоге последним властителем Равеннского экзархата за его почти двухсотлетнюю историю, осталось загадкой. Едва ли он смог, как в прошлый раз, бежать в венецианскую «тихую» гавань. Этот бедолага, получивший от своего императора практически заведомо невыполнимую задачу, пытался сделать всё возможное в сложившихся обстоятельствах, но пресловутые обстоятельства выстроились так, что для спасения экзархата требовалось обладать невероятными политическими талантами.
У Евтихия таких дарований не нашлось, а потому его не лишённые смысла в теории, но крайне неуклюжие на практике деяния привели к ослаблению провинции и её поглощению лангобардами Айстульфа.
Послесловие
Падение экзархата не ознаменовало конец присутствия Византии в Италии. Ещё долгие годы и даже века ромеи были в состоянии удерживать южную часть полуострова, а также Сицилию и, с некоторыми оговорками, Сардинию. Однако крушение имперского господства на севере и в центре Италии привело к тому, что местные вожди получили возможность построить свои домены, не подчиняющиеся Константинополю. Это относилось не только к самому очевидному примеру в лице Рима, но и к Неаполю, а также к последним обломкам экзархата на севере — например, к той же Венеции, которая, впрочем, пока что номинально продолжала подчиняться василевсу.
Лакуна же, которая образовалась с вынужденным уходом восточных императоров с бóльшей части италийской сцены, не могла долго оставаться незаполненной, так что спустя некоторое время победоносные лангобарды сами обнаружили себя в качестве проигравших по отношению к набиравшим силу франкским королям.
Больше всех от крушения византийской власти пострадала как раз Равенна.
Падение Равенны означало не только крушение светской власти империи в регионе, но и поражение надежд местного духовенства на равный статус с папами римскими. В тот самый день, когда в Равенну вошли лангобарды, город перестал быть средоточием силы. Его богатства разграбили сначала лангобарды, а потом франки. Равеннский порт Классис, ныне также разграбленный и к тому же разрушенный водами реки По, постепенно оказался заброшен.
Оставшиеся владения Византии в Италии к началу IX века
Равенна, бывшая доселе столицей Римского Запада, Остготского королевства и домом для ромейских чиновников высочайшего ранга, мало-помалу начала клониться к своему провинциальному статусу, в коем и пребывает до сих пор. А ромеи так никогда и не попытались вернуться в Равенну, да и вообще — на фоне невзгод на других фронтах уделяли крайне мало внимания Италии, вплоть до восшествия на престол Василия I Македонянина (811-886). В его правление, с одной стороны, фактически утратили Сицилию, но, с другой, ромейские полководцы вновь начали проводить активные и весьма успешные военные операции на материковой части Южной Италии.
Однако на италийский Север Византия уже никогда не вернулась.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.