Во-первых и в-главных. Вторая мировая и Великая Отечественная никуда не денутся после смерти последних ветеранов. Это будет другая память о войне, но она уже сейчас другая, чем прежде, почти ни для кого из нас ветераны — это уже не часть постоянного личного круга общения, а у многих просто нет никаких знакомых участников войны. Конечно, наивно ждать, что мы сможем сохранить образ войны образца 1945 года в неприкосновенности — это уже не так. Но это и не нужно, на самом деле, — каждое поколение будет наполнять этот образ собственным содержанием.
Как объединяющая легенда Великая Отечественная уже состоялась и никуда от нас не денется: «наши и фашисты» — это слишком глубоко вбитый во все подкорки образ. Но. Если мы не будем обустраивать свою историю сами, это будут делать историки стран НАТО, и это уже не шутеечка, а наблюдаемая реальность. Или мы сами будем писать такие книги, снимать такие фильмы и, между прочим, клепать такие игры про войну, что они будут хороши и популярны, — или мы будем смотреть, как образ нашей войны формируют другие. Эскапады стран Восточной Европы — это, кстати, последнее, на что тут есть смысл оглядываться, это не наша проблема, что они там делают с памятниками, но это и не их дело, какой образ создаём себе мы. Тут нет смысла глядеть, как бы кого не обидеть, главное — чтобы этот образ нас самих устраивал. И, если говорить хотя бы о самом очевидном, о том, чтобы расставить акценты и оценки в том, что касается реального хода Великой Отечественной, у нас эпически сильная позиция. Серьёзно, мы можем воспитывать поколения и топить оппонентов просто на основании первичных документов и спокойной работы с источниками. И это будет эффективнее любой лакировки и любых попыток что-то прятать. Та же теория Виктора Суворова утопла, как Муму с привязанным к шее танком «Тигр», просто потому, что людям внятным человечьим языком рассказали, что там происходило летом 41-го на границе.
Да, реальность штука не круглая, там много сложных персонажей, по поводу некоторых фигур и событий общество вообще, наверное, никогда не сойдётся во мнении, но это, на самом деле, не проблема — это где-то и сила, и преимущество. Когда мы опубликовали дневник снайперши Розы Шаниной без купюр, то половина читателей возопила, что комсомолка и героиня не могла писать таких гадостей, но другая-то половина восторженно кричала, что это потрясающе, это великая русская литература, это безумно притягательный образ. Такое писали даже люди, у которых ВОВ вообще на дальней периферии интересов. И ведь хватило для этого просто публикации исторического документа без умолчаний. Худшее, что может произойти с памятью о войне, — это не оплёвывание. И уж точно не перестановка акцентов. Худшее, что может произойти с памятью о войне, — это вакуум, пустота. И вот это нам точно не грозит. Тут, конечно, главное — не начать опять все секретить, чтобы народные массы не узнали, упаси Бог, что на солнце есть пятна. Мы нашу страну и нашу армию любим со всеми пятнами, и пудра тут не требуется. Фундамент цел, а уж на нём много чего прорастёт.
Да, последующие поколения будут смотреть на войну другими глазами, этот взгляд будет более свободным и более, что ли, хулиганским. Но от того, что нынешние тридцатилетние шутят шутки вроде «Я кидал зигу, а потом зига кинула меня. — Ф.Паулюс» или угорают над песней про Берлин 45-го в металле («Аттеро доминатус, Берлин из бооооурнинг!»), это не значит, что мы всего лишь зубоскалы и не относимся к этой теме серьёзно. Просто мы сами не такие, какими были наши прадеды и прабабушки. Не лучше, не хуже, всего лишь другие. И знаете что? Человек, который на совсем другой войне перед смертью не стал умолять о пощаде, а сорвал чеку и с криком «Это вам за пацанов!» ушёл вместе с окружившими его басмачами, — это то же самое поколение, которое само о себе уже привыкло думать, что оно кривое и косое, а вот доходит до дела — и оно, оказывается, может ровно те же вещи, что и люди 41-го года. Стойкость, храбрость, способность объединиться и обломать любую беду — это не эксклюзив Великой Отечественной, это вечные ценности. И это не бестелесные тени такое могли, это живые люди такое могли, это отец моего деда, это мать моей бабушки. И, если понадобится, мы сможем не хуже.
Другое дело, что у нас тут есть одна адовая совершенно беда — это слабость нашей массовой культуры. Да, это звучит просто трагикомично — русские разучились писать романы, — но ни в одной области современной культуры мы не дотягиваем до того уровня, который задавали что империя в XIX веке, что СССР в ХХ. Ни в кино, ни в литературе, ни в музыке, ни в играх тех же — хотя вот что ни думай про «Танчики», а что такое КВ-1с теперь знает каждый школьник.
Но в целом грустно, и это нам может ещё создать (и уже создаёт) кучу проблем, потому что говорить о себе и своей истории тоже надо уметь. Это не только войны касается. Я не знаю, что тут делать, я сам не Лев Толстой. Могу только делать то, что способен делать сам, и надеяться, что новый Гумилёв, новый Дейнека и новый Ростоцкий сейчас где-то ходят пешком под стол и впервые открывают «В списках не значился». Тут ничего заранее не угадаешь, и это не только повод стоически развести руками, но и самая веская причина для оптимизма.
Главное, если смотреть на Великую Отечественную как на сюжет, то мы тут просто магнаты, нам достались сундуки с колоссальным наследством. И кто-то их точно откроет.
(И наша Восточная Европа, и некоторые другие регионы до сих пор тяжело «ушиблены» Второй мировой и последовавшими событиями. У целых стран и народов с ней связаны «непроработанные массовые стрессовые расстройства». «Незакрытые гештальты» и обиды. Одни обижаются, что не ценят их подвига и жертвы, другие — что игнорируют их страдания и не признают права на свой взгляд, третьи считают, что «не так уж и много мы вырезали». Все считают, что «есть два мнения — моё в белоснежном пальто и неправильное этих мерзких сволочей». Поляризованы в оценках не только страны, но и общества внутри них, чему свидетельством жаркие схватки в комментариях к почти любой статье о Второй мировой.
И всё же в последние годы растёт число людей, которым явно осточертели любые мифы. И хочется разобраться, как было на самом деле. Не в чёрно-белых хотелках отдела пропаганды ЦК компартии, размахивающего портретом Сталина, или застенчиво зигующего национального движения независимой Вейшнории. А во всей сложности, как бы она ни обижала и ни возмущала сторонников бронзовой однозначности, воспламеняющихся с полтриггера и требующих запретить даже первичные документы, если они противоречат красивой картинке в голове. Ведь всяко такое гадкое могли только подделать клятые коммунисты или коварные фашисты.
Именно от этого утомления фанатами простых версий случился бум серьёзной non-fiction исторической литературы, именно поэтому набрали аудиторию научно-популярные каналы на YouTube. Конечно, и здесь хватает идеологически ушибленных мифоложцев. Но запрос на сложную объективность вместо простых дубовых мифов есть — и он искренне радует.
Не уверен, что он победит в хотя бы среднесрочной перспективе — но очень хочется верить, что это произойдёт. Мы всё же прошли изрядный путь со времён обезьяньих племён, у которых сосед всегда был врагом и едой.
Младший сержант РККА угощает берлинок хлебом (источник фото)
Есть такой рефрен песни — «правда всегда одна». Возможно, так и есть (если не углубляться в дебри квантовой физики), но все же чаще бывает, что мы имеем дело не с фактом, а с точкой зрения. Которая, как известно, зависит от наблюдателя.
Если говорить о Великой Отечественной, то при работе с документами тех лет такое встречается сплошь и рядом. Например, армейское командование написало свой отчёт об операции, особый отдел НКВД/Смерш — свой, зачастую (если операция была неудачная) сильно отличающийся. Ну а глядя в немецкие документы, порой вообще очень долго приходится убеждаться, что они относятся к тому же участку фронта. Общее правило лишь одно — чем хуже дела, тем больше, хмм, фантазии. Оно и понятно — докладывать о реальных успехах легко и приятно, а вот доклады о неудачах так и тянет написать в стиле «все хорошо, мой фюрер, дела идут, как никогда, за исключеньем пустяка — на улицах Берлина танки „Иосиф Сталин-2“»…
Воспоминания же очевидцев — ещё живых или из мемуарной литературы — это еще одна точка зрения, далеко не всегда более достоверная, чем прочие. Поговорка «врёт, как очевидец», возникла не вчера, и этот феномен человеческой психики давно уже исследован психологами.
Но все же одна из главным проблем темы Великой Отечественной заключается в том, что тот пропагандистский образ, который начал создаваться ещё в ходе войны, после победы не был хотя бы частично скорректирован в сторону реальности. Наоборот — активно продолжал «достраиваться» как в интересах отдельных личностей, занявших высокие посты, так и в отражении «руководящей роли партии»: за недостаточное верноподданное отражение этой роли могло «прилететь» даже очень заслуженным людям.
А потом в 91-м все рухнуло, и последствия мы наблюдаем до сих пор.
Поэтому людей, которые вопят о том, что сейчас идёт новая пропагандистская война с Западом и нужно немедленно сплотить ряды и ответить на их пропаганду нашей собственной, хотелось бы предостеречь. СССР в эту игру уже играл и проиграл — в отсутствие интернета, располагая куда бо́льшими ресурсами как в плане навязывания своей точки зрения, так и в ограничении доступа к противоположной. Кончилось это весьма печально. У РФ ресурсы меньше, да и «творцы» далеко не гении, что с фигой в кармане и партбилетом у сердца наперебой бросались выполнять указивки из ЦК. А кроме того, с самой генеральной линией партии нелады из-за попыток усидеть на всех стульях сразу — и последнего царя надо уважить, и от достижений большевиков не отречься, и Маннергейму доску не забыть поставить…
Ну а что будет… да скорее всего, как и сейчас — каждый будет знать ту историю Великой Отечественной, которая милее лично ему. Кто-то про заградотряды и штрафбаты, кто-то про 28 панфиловцев, кто-то про «пили бы баварское», кто-то — про живых людей, совершавших подвиги и ошибки, бежавших в панике и дравшихся насмерть, отступивших до Москвы и дошедших до Берлина.
Правда одна: мы живы благодаря им.
(Мифологизация Второй мировой войны происходит у нас прямо на глазах и со временем будет лишь усиливаться. Одна из хороших лакмусовых бумажек — конспирология. Лет тридцать назад самой дерзкой и безумной «теорией заговора» была идея Резуна о том, что СССР готовился напасть на Германию. Впоследствии её развили так, что даже точно установили дату предполагаемого нападения — 23 июня. Но прошло время, и на конспирологических сайтах, форумах и соцсетях обсуждают уже куда более «дерзкие» теории.
Например, что никакой Великой отечественной войны не было, а была гражданская война в едином немецко-российском социалистическом государстве, факт существования которого все скрывают. Или относительно популярная на Западе идея, что вся Вторая мировая не более чем спектакль, прямо как показано в новой трилогии «Звёздных войн», где Палпатин «срежиссировал» Войну клонов (и это тоже доказательство для конспирологов, ведь заговорщики не могут не оставить подсказки). Военные действия шли, но их ход полностью контролировался то ли инопланетянами, то ли тайным мировым правительством рептилоидов. При этом многие сражения объявляются выдуманными полностью и фальсифицированными в наше время. Пёрл-Харбор, Мидуэй, Гуадалканал, Битва за Британию, Сталинград, высадка в Нормандии и взятие Берлина. Сторонники заговора доказывают, что всего этого не было и не могло быть в реальности.
Конспирологи рассказывают нам о том, что ядерное оружие применяли все стороны, и активно. Сталин с его помощью громил немцев в 1944-м, Роммель в 1941-м тестировал водородную бомбу в Африке на англичанах. Другие пишут целые книги о физической невозможности войны в воздухе, третьи — об использовании в боях летающих тарелок, и так далее. В итоге сказок о Второй мировой уже полно. И чем дальше она от нас, тем проще эти сказки плодить и больше людей готовы в них верить. Кроме того, растёт возможность фальсификации. Уже сейчас пара человек с нужными навыками и некоторым знанием периода может спокойно фальсифицировать «электронные сканы» любых документов — от описания несуществующих подвигов до отчётов об испытаниях японских человекоподобных роботов, управляемых школьницами. Не сильно сложно и подделать фотографии — и даже съёмки. Это позволяет сделать даже самые безумные истории более достоверными для обывателя. А что специалист быстро разоблачит — так кому эти специалисты нужны?
Многие скажут: «А какой дело до этих бредней не очень умных людей?» Конечно, по-настоящему верят в это немногие, но и на обычных людей конспирология оказывает влияние. Простой пример — Третий рейх на фоне других крупных держав своего времени (особенно США) проявлял не самый серьёзный интерес к Антарктиде. Но благодаря конспирологической теории о побеге нацистов именно туда даже те, кто в это не верит, считают, что «дыма без огня не бывает» и Третий рейх, наверное, проявлял серьёзный интерес к ледяному континенту. Точно так же и другие мифы будут тихонечко подмывать картину Второй мировой, упрощая путь идеям, может, не столь радикальным, но не менее ошибочным.
Третий рейх, НЛО и Антарктида — и другие шедевры конспирологии
Грядёт однобокая критичность в стиле «нам всё врали». В некотором роде это уже началось — в соцсетях регулярно встречаю субъектов, чьё мнение о ВОВ исходит исключительно из политических пристрастий и потому к аргументам они просто нечувствительны. Их становится больше и больше.
А историки… историки просто не смогут ничего противопоставить, потому что популярный блогер влияет на мнение масс куда сильнее, а над политическими вкусами историк вообще не властен. Возможно, тут сказываются какие-то более масштабные процессы — например, общее падение культурного уровня. И что с этим делать, просто непонятно. Масштабные просветительские проекты, подобные «Антропогенезу» в области биологии? Так ни один, даже самый успешный, не может похвастать популярностью, хотя бы сравнимой с популярностью «лидеров мнений» из интернета. Опять же, история не бывает простой и приятной. В ней неизбежно бывают сложные и тяжёлые страницы.
А фолькистория этим не скована, она может давать то, что в текущий момент люди хотят услышать. В итоге, конечно, людей дурить вечно нельзя — они разберутся со временем, кто и где им врал. Но на смену одним фолькисторикам придут другие, да и старые могут переобуваться в прыжке, как Резун, то расписывавший таланты Жукова, то поливавший его грязью. В общем, среднесрочный прогноз у меня печальный.
(Разумеется, это чистое ИМХО, но мифологизация Второй мировой войны началась ещё до её окончания. И этот процесс протекал безо всякой зависимости от количества ветеранов; вполне достаточно было колебаний политического курса как у нас, так и на Западе. Построение национальных военных мифологий «для публичного пользования», делёжка долей в общей Победе — всё это началось буквально сразу же, как отгремели пушки. И тот факт, что практически всё человечество было если не участниками, то свидетелями, никоим образом этому не мешало.
Да, при работе «на внутренний рынок» приходилось проявлять определённую… осторожность, но события, происходившие за пределами непосредственного участия конкретной нации, уже «оставляли простор для трактовки». И этим простором пользовались напропалую.
И для доинформационной эры, я бы сказал, это было вполне естественно: каждая нация акцентировала особое внимание на своих триумфах и трагедиях, остальные упоминая постольку-поскольку, и еще и трактуя их в желаемом виде. Причём это был как целенаправленный процесс (вроде создания мифа о «непричастном к преступлениям вермахте» — который был нужен и Западу, и Востоку, чтобы оправдать воссоздание германских вооруженных сил), так и совершенно спонтанный, вроде мифа о «вундерваффе».Уход последних ветеранов, а затем и последних свидетелей войны, конечно, будет печальным событием. Но откровенно говоря, историческая наука — как серьёзная, так и «фолк-хистори» — уже давным-давно обходилась и без них. Человеческая память несовершенна, и чем дальше уходила в прошлое война, тем меньшее и меньшее значение имели свидетельства очевидцев по сравнению с архивными документами, фотографиями, кинохрониками. На данный момент этот процесс подошёл к своему неизбежному логическому — как бы цинично это ни звучало — завершению.
(Когда уйдут ветераны, больше не будет никого, кто сможет сказать «нет, все было не так» и «сейчас я расскажу тебе, как это было на самом деле». Ветераны — свидетели истории. А свидетели — люди, которые могут заявить о событии. При всей субъективности мемуаров, при всём уважении к объективности исторических процессов, если о событии никто не рассказал, то это что-то из области геологии. Интересно, но не всем. Потому что мы — общество людей, которые рассказывают друг другу истории о людях. И что нас трогает больше всего — это переплетение исторических событий и личного жизненного пути. Уход ветеранов лишит нас свидетелей. Пытаясь понять прошлое, мы будем опираться на предметы и документы, но те и другие мертвы без прочтения и контекста.
Уход свидетелей истории затемнит в первую очередь понимание деталей — материально-бытовых и культурных. Но главное — и это неизбежно при наращивании временной дистанции — нам и тем, кто придёт за нами, станут непонятны мотивация и эмоции людей, сражавшихся в той войне. Кем они были, что ими двигало, за что они воевали? Мы будем подменять их причины и следствия своими и будем приписывать им свои оценки событий и своё отношение к историческим личностям. А рядом не будет никого, кто скажет: «Неправда! Кто рассказал тебе подобную чушь?»
Любая война мифологизируется с первого своего дня. Человек принципиально устроен так, что он не может на 100 процентов непредвзято не то что описать какое-то явление, а просто его увидеть. Будут мешать личные взгляды. Невозможность не просто оценить и описать, а даже учесть все факторы. Невозможность быть сразу везде, даже если вы непосредственный участник события.
Мифы как были, так и будут. Сегодня мы можем создать противоположно разные картины, просто взяв подборки воспоминаний разных людей даже с одной стороны. Просто зайдя на «Память народа» и вбив туда слово «дебош» или, наоборот, «подвиг».
А когда есть сама возможность мифологизировать, когда ползучая мифологизация происходит даже в глазах непосредственных участников, обывателя не будет волновать процентное соотношение явлений, которые ему заронят в голову носители дискурса из комментариев.
Поэтому принципиально ничего не изменится. А в рамках мифологии победит тот, у кого ораторы искуснее и толще рупор.
(Скажу честно. Каким будет будущее, я не знаю. История последних ста лет особенно наглядно (и не раз) показывала, что гадать наперёд — людей смешить.
Хотелось бы надеяться, что уйдёт современная истеричность «А вот в деревне Гадюкино Урюпинского уезда девочка-дизайнер поставила на плакат американский танк и очернила Великую Победу! Не сметь помнить безумного Герострата!» Это какой-то мазохизм.
Поверьте, 9 мая — не только повод к охоте на ведьм. Десятки миллионов людей отмечают этот праздник достойно и без надрыва. Стоит обращать внимание на положительные поступки. Ещё было бы здорово, если получится все же расстаться с давно протухшими мифами о геройских 28 на Прохоровском поле и иже с ними. Позор же — все профессионалы знают факты, но за очень редким исключением отводят глаза и лопают.
И при этом надо как-то «с грязной водой не выплеснуть и ребёнка» — не прийти к старой же формуле «держать и не пущать».
Очень опасные тенденции — «у меня канал на ютубе, я эксперт по всему» и деградация традиционных СМИ. Когда мировые СМИ, кроме нескольких знатоков, месяц хоронили лидера КНДР, а он живой — о каком образе далёкой Второй мировой мы говорим?
Но будущее даёт нам и несомненные поводы для оптимизма — с цифровизацией архивов объективные факты можно найти парой щелчков мышки. Трактовка их — другое дело.
Ожидать каких-то великих свершений в кино и литературе, пожалуй, не стоит. Прежде всего — потому что просто сменилось время. Даже признанные шедевры полувековой давности сейчас уже не имели бы того успеха.
А вот о мультипликации я бы подумал. Сейчас наши мультики только на Youtube набирают миллиарды просмотров за серию, по всему миру. Значит, можем. Причём и для взрослой, и для детской аудитории. Игры опять же — благодаря им даже ребёнок теперь может отличить силуэт КВ-1 от «Черчилля», например.
(Уход последних ветеранов практически не повлияет на восприятие Второй мировой войны современным обществом. По большому счёту, тот массив информации который несли в себе эти люди, своими глазами повидавшие войну, сохраняется и после их смерти в виде записей интервью, мемуаров, публичных выступлений. Зачастую это очень ценный материал, позволяющий лучше представить мировоззрение современников той эпохи и не приписывать им свойственные нам мотивации, ценности и идеи.
По моему мнению, основной вектор изменения восприятия Второй мировой войны в массовом сознании привносится туда через СМИ, целенаправленно и упорно. Реалии войны переписываются в угоду текущему политическому моменту. Это хорошо видно по тому, например, как в Восточной Европе активно форсируется образ Красной армии как нового захватчика — похожего на гитлеровскую Германию, только несколько с другой идеологией. Очень показателен пример оценки Мюнхенского соглашения и пакта Молотова-Риббентропа в различных государствах.
Геополитическое противостояние СССР и США, превратившееся в противостояние РФ и США, приводит к возникновению однобокого взгляда на историю войны, когда союзники — члены антигитлеровской коалиции — сознательно разъединяются. Выпячивание «своего» подвига и затушевывание вклада других государств в дело разгрома Третьего рейха является той тенденцией, которая определит восприятие Второй мировой войны в ближайшем будущем.
(В обществе всегда будет немало людей, которым история неинтересна. И она будет восприниматься сквозь призму тех мифов, которые транслируют кино и школьные учебники, которые часто противоречат друг другу.
Кино остаётся для нас важнейшим из искусств. И оно же — генератор мифов. Благодаря советским фильмам мы все знали, что немецкая пехота поголовно вооружена автоматами. И ветераны, посмотрев эти фильмы, подтверждали! «Ложную память» никто не отменял. А теперь? Теперь-то зритель запомнит, что войну выиграли штрафбаты с заградотрядами. Примечательна история с фильмом «Четыре дня в мае», экранизацией статьи «Русская Былина» Дмитрия Фоста. То, что эта история — фейк, многим было очевидно. И Фост потом признался, что он всё выдумал. Но актёр, продюсер этого фильма Алексей Гуськов принял её за настоящую. И снял это откровение…
Люди неспособны отличать фейки от реальности!
Что касается школьных учебников, то после распада СССР в каждой из республик активно создаётся своя история. Помимо новых учебников, буйной порослью, словно борщевик на обочинах дорог, расцветают различные фолькисторики. Наверное, в ряде стран преподавание истории Великой Отечественной остаётся в целом в советской парадигме. Где фундаментальный пункт — то, что решающий вклад в победу над фашизмом внёс Советский Союз. В учебных курсах, которые подверглись радикальному изменению, Гитлер приравнивается к Сталину. На обоих диктаторов возлагают равную ответственность за развязывание войны. А победу над вермахтом в этой трактовке одержали не РККА, а «Генерал Мороз», «Генерал Грязь» и «мясо», которым противника «завалили».
Есть и промежуточные версии, которые могут меняться в соответствии с политическим заказом. Все эти изменения будут накапливаться в коллективной памяти, словно различные пласты культурного слоя. Взрываясь иногда приступами массовой шизофрении.
У каждой из республик была своя война, и она этноцентрична. Так, российские школьники убеждены, что нацистов разбили именно русские солдаты. Школьники в Республике Беларусь считают, что основная тяжесть войны пришлась на белорусский народ. На Украине видят главной жертвой свою республику…
Важнейший вопрос для каждого из государств — кто в этой войне «наши». Поэтому, например, Прибалтика будет Зазеркальем. Коллаборационисты там станут героями, местные эсэсовцы — борцами со сталинизмом либо принудительно мобилизованными, а советские солдаты — оккупантами. О концлагерях и холокосте постараются забыть.
В одной из республик Закавказья есть учебник, авторы которого не смогли определиться — и проявили чудеса гибкости. Они воспели и местных героев, сражавшихся в рядах РККА, и тех, кто воевал на стороне вермахта.
Принципиальный пункт — это отношение к теории Резуна (Суворова). То есть готовился ли СССР к агрессии? И здесь также бывают очень забавные вещи. Так, в Республике Молдова в учебниках по истории для различных классов (в одной линейке!) отношение к резунизму было «с точностью до наоборот». В одних он назывался теорией, которую никто из серьёзных историков не разделяет, в других подавался как аксиома.
Из этого безумия есть выход. Если истории не было, то и знать ничего не нужно. Поэтому, «по закону Фоменко», со временем Вторая мировая будет восприниматься частью людей как фейк, как некое эхо Наполеоновских войн и Первой мировой. Которых, возможно, тоже не было. Они будут словно кот Шрёдингера. Одновременно и быть, и не быть.
(Истории Великой Отечественной войны во многом повезло. Её изучение приходится на информационную эпоху. Также Вторая мировая война надолго останется крупнейшим конфликтом в истории человечества — пока нет оснований считать, что в ближайшее время она будет заслонена чем-то ещё. Поэтому нет сомнений, что войну будут изучать ещё очень долго.
Да, пройдёт несколько лет и, к сожалению, не останется живых свидетелей Великой Отечественной. Однако останутся «письма в будущее», которые писали участники боевых действий в виде боевых документов. Они — те свидетели, которые могут сказать «это было не так» на выкрутасы очередного Творца от синематографа или создателя новой теории заговора. Причём свидетелей оказывается несколько.
Если кто-то думает, что сейчас уже всё перепахано и изучать нечего, то он сильно ошибается. Не будет ошибкой сказать, что лишь единичные сражения изучены с привлечением всех сохранившихся документов и воспоминаний. Проработка до полка может поменять картинку на макроуровне. Кто посыпался, а может, наоборот, стоял стеной или шёл вперёд и сделал победу в конкретном бою возможной. А там уже одно за другое зацепилось, и участники сражения разделяются на победителей и побеждённых. В общем случае разматывание клубка до полка даст просто более убедительную картину уже сложившейся версии. Которая была предложена компетентными людьми и участниками событий. Но это тоже дело.
Мифологизация войны — это во многом оборотная сторона сложности и многогранности реального мира. Я думаю, у многих зашевелились волосы на затылке от перспективы разматывания сражений до полка. Но и без этого поток информации напоминает девятый вал. Перемолоть который суждено только углублённым и достигшим. Люди словно видят гигантскую доску, сверху донизу исписанную «математическими формулами», и не хотят разбираться с ними. Им лень, в том числе. Отсюда появление многочисленных попыток найти простой ответ на сложный вопрос. Началось это, мягко говоря, не вчера. В хрущёвский период это называлось «неверие Сталина в донесения разведки».
Второй источник мифологии — это потребность в одной кнопке, нажав которую можно всё изменить и всем сделать хорошо. Например, остановить Киевский или Вяземский котлы сменой человека в Кремле или штабе фронта. Сталин вдруг прозревает и начинает верить разведке перед 22 июня 1941 года, и трагедия не случается. Всё это страшно наивно, конечно же.
Наконец, самый прискорбный образец мифологизации несёт в себе ярко выраженную политическую окраску. Из живой истории делаются подпорки для мировоззрения. Самой разной идейной направленности. От «Второй Гражданской» до «Решающей роли партии» со всеми промежуточными остановками.
Но, как говорил председатель Мао, «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ». Существование мифологии не мешает разматывать до полка сражения, в которых участвовали десятки дивизий. С выдачей обоснованных, но кратких выводов о причинах и следствиях на пару абзацев.
Я с оптимизмом смотрю в будущее.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.