Самая нужная броня: 8 мифов о БТР

Теория транспортёров

История боевых машин пехоты и бронетранспортёров (как, впрочем, и большинства современных вооружений) начинается на полях сражений Первой мировой. После кровопролитных наступательных операций 1916–1918 годов оформились две основные проблемы.

Первая — танк может помочь прорвать оборону, но не может удержать территорию. Танкам нужна поддержка пехоты, причём «прямо сейчас», а не когда «царица полей» вылезет из грязи и, пыхтя и матерясь, догонит машины.

Вторая — если уж фронт прорван, то наступающие части должны поддерживать высокий темп, чтобы обороняющиеся не успели подтянуть резервы и заткнуть дыру в обороне. У людей и животных силы не безграничны, автомобили для бездорожья не годились.

Решение первой проблемы практически сразу обрело форму современных БМП — нечто хорошо вооружённое, мощно бронированное, способное воевать в одних боевых порядках с танками. Учитывая их танковое происхождение — ещё и тяжёлых БМП (по современным меркам). Их задачей было сблизиться с вражескими позициями, подавить сопротивление своим вооружением, а потом высадить пехотинцев прямо на голову ошеломлённому противнику.

Британские танки Mk V брали до 14-15 человек с ручными пулемётами. В конце войны появился специализированный транспортёр на базе «ромба» Mk IX c 30 возимыми «пассажирами»; «штурмпанцервагены» могли перевозить не только грузы, но и пехотинцев. При этом танкистов обучали сражаться как штурмовую пехоту, так что количество потенциальных «мотострелков» составляло 18-24 человека. Даже скромный «Шнейдер» CA-1 брал на борт до четырёх стрелков.

Можно тут же вспомнить и о российских «Слонах Ганнибала» — броневиках «Джеффери-Поплавко», в функции которых закладывалась перевозка штурмового отряда пехоты.

Первый специализированный БТР на базе танка Mark IX

Вторая проблема требовала более комплексного подхода, который включал бы механизацию пехоты, артиллерии и сил снабжения. К 1918 году над финансистами навис страшный призрак расходов на массовую механизацию, но, на их счастье, война закончилась.

Впрочем, заключение мира никак не отразилось на военных теоретиках, среди которых развернулась жаркая международная дискуссия относительно перспектив будущего конфликта и роли в нём бронетанковых сил. Всё шло к тому, что к вопросам, которые поставила Великая война, ещё придётся вернуться.

Доктринальные дилеммы

Ко второй половине 20-х теоретические изыскания подкрепило развитие технологий. Бронетехника усовершенствовалась, стала быстрее и надёжнее, что создало предпосылки для внедрения независимых механизированных соединений и концепций их применения.

Однако старая проблема никуда не исчезла — все без исключения страны, вступившие в «танковую гонку», столкнулись с важнейшим доктринальным вопросом: как уравнять скорости быстрых механизированных соединений и медленных родов войск, таких как артиллерия или пехота?

Вопрос этот был важен по двум причинам. Во-первых, не было смысла стремительно наступать танками «на всю глубину боевого порядка» противника, если за ними не успевали все остальные. Во-вторых, основные козыри бронетанковых соединений — это их автономность и высокая подвижность. Все элементы должны двигаться с одинаково высокой скоростью. Намеренное ограничение подвижности — например «привязка» скорости танков к скорости пехоты — лишает соединение смысла существования.

В качестве очевидного ответа напрашивалась «фуллерианская» всеобщая механизация. Проблема была в том, что она требовала совершенно неприличных расходов. Даже Советский Союз со всеми его широкими возможностями в концентрации ресурсов и мобилизационной экономикой не мог себе этого позволить.

Танковые батальоны 1-й танковой бригады под командованием Перси Хобарта наступают в плотных боевых порядках во время манёвров в 1934 году

Менее радикальным вариантом стала частичная механизация и моторизация. Техникой максимально насыщали ударные соединения, а остальные… ну, насколько бюджета хватит.

Евгений Башин-РазумовскийЭксперт по историческим вопросам

Ярким примером тут служат германские панцердивизии, напичканные грузовиками, тягачами и БТР. В то же время основной тягой для пехотных дивизий вермахта оставалась лошадка. И если в армии рейха имелся пресловутый «миллион водителей», то и лошадей было не менее миллиона. Всеобщая автомобилизация случилась только у промышленных США, да и то не сразу.

Отечественная военная мысль склонялась к первому варианту. В начале 30-х советские механизированные войска переживали стремительный рост и имели на вооружении или в разработке все возможные виды боевой и вспомогательной техники, включая и БТР. К некоторым из разработок армия вернулась только в 60-е годы, а кое-каких до сих пор нет на вооружении.

Опытный санитарно-транспортный и десантный БА-22 на базе грузовика ГАЗ-ААА

К сожалению, с 1936 года РККА вошла в период почти непрерывных изменений и постепенной деградации в теории и практике применения бронетанковой техники, который продолжался до 1941 года. Именно из этого периода и растут ноги большинства странных решений и мифов, связанных с бронетранспортерами и БМП

К ним и перейдём.

Миф 1: БТР — это повозка для пехоты

Нет, БТР — это в первую очередь многофункциональная платформа. Мы можем обратиться к опыту Германии, Франции, США, Великобритании и обнаружим там примеры десятков машин на базе БТР, а позже и БМП.

Время и практика показали правильность такого пути. К примеру, британский многоцелевой транспортёр «Юнивёрсал Керриер», чьи корни тянулись к танкетке Carden-Loyd Mk.VI, закончил путь в середине 1960-х серией в 113 тысяч единиц и с десятками различных вариантов — от носителей вооружений до командирских, медицинских и инженерных машин.

«Юнивёрсал Керриер» на службе в Красной армии

В наши дни любая из современных лёгких или средних платформ, если не следует, то по меньшей мере стремится следовать тем же самым принципам. Универсальное бронированное шасси и десятки функциональных вариантов на его базе.

Робоплатформы развиваются в том же направлении. Как и их предшественники в 30-х, они обеспечивают эвакуацию раненых и манёвр тяжелым вооружением на поле боя. Учитывая ценность современного солдата, нужно ли говорить о выборе военных?

Что касается огневой мощи, то она непрестанно растёт: от пулемётов винтовочного калибра дошли уже до 30-50-мм пушек (и это не предел!). То же самое касается брони. БТР стремительно догоняют БМП по своим возможностями, и разница между ними в этом аспекте истончается до невидимости.

Миф 2: В СССР знали, что делали!

На самом деле в период между мировыми войнами никто этого не знал; все страны нащупывали верный путь строительства бронетанковых сил, собирая каждый свои грабли. Однако Советский Союз в данном случае «отличился» — не в самом лучшем смысле.

Поначалу дела обстояли очень неплохо. К началу 30-х у страны была единая доктрина бронетанковых сил и, что более важно, — единый взгляд относительно их применения. Насколько это важно? Полноценные доктрины получились только у двух стран, Германии и СССР, а консенсус армейской верхушки относительно применения бронесил — и вовсе уникальное русское достижение. Пока другие ещё спорили, в РККА уже вовсю строили.

Большие маневры под Киевом, 1935 год

Примерно с 1934 года руководство страны начало проявлять недовольство скоростью внедрения глубокого боя и давить на армейцев. Армейцы отреагировали быстрыми, но не вполне обдуманными предложениями. Так, начальник Автобронетанкового управления РККА Иннокентий Андреевич Халепский весьма оригинальным способом попытался повысить мобильность и управляемость мехкорпусов, убрав оттуда всё лишнее или, как он выразился, — «подвески».

Список инноваций, например, включал предложение убрать все транспортёры, а припасы перевозить прямо на танках. Под раздачу попала и другая техника, включая тяжёлые танкетки и транспортёры пехоты.

В последующие годы — и особенно после обвинения Тухачевского и его соратников в военно-фашистском заговоре — деградация только набирала ход. За каких-то шесть лет советская танковая теория регрессировала практически до состояния 1918–1920 годов. С бронетехникой дело обстояло не лучше. С 1938 года танковые соединения стали практически однородными и состоящими только из танков.

Без вспомогательных сил, без взаимосвязанной структуры, включающей разные роды войск, с жалкой ротой мотострелков на уровне бригады — какие уж тут БТРы?

После войны разобрались, что при всех своих недостатках доктрина «глубокого боя» была достаточно логичной и не содержала никаких неисправимых моментов. Плюс время убедительно доказало, что сторонники идей механизации не были пустыми мечтателями: и десятки тысяч танков в итоге построили, и пехоту на БТРы посадили, и массовая механизация произошла.

Дедушки Фуллер и Тухачевский одобрительно кивают из своего танкового рая.

Миф 3: Зачем это всё, если есть танк?

Во-первых, танк по определению дороже, чем бронетранспортёр. Во-вторых, учитывая потребности армии в механизации, на все задачи танков не напасёшься. И наконец, в третьих, «дёргая» танки на второстепенные задачи, вы просто их изнашиваете ещё до соприкосновения с противником. Порочность такого подхода ярко показало трагическое лето 1941-го.

При слабости средств ремонта и эвакуации (что было огромной проблемой Красной армии) это означало от 10 до 30 процентов танков, вставших по обочинам и не принявших участие в бою.

Воспользовались танками в качестве транспортёров — потеряли треть до начала боя; как вам такой размен?

Пример? Пожалуйста. 2-я танковая армия, как и все прочие, в феврале 1944 года столкнулась с неожиданно ранней весной и сильной распутицей. Всё, что не было танком, встало в непролазной грязи, включая необходимые боеприпасы и ГСМ. Что делаем? Правильно, отправляем танки на выручку.

В итоге «тридцатьчетвёрки» работали за всех. На них ездили автоматчики, они перевозили запасы боекомплектов и ГСМ в бочках, при этом ещё и тягали на буксире гружёные автомашины. Но даже Т-34 имеет свои пределы прочности. Отчёты ремонтных частей подчёркивали, что танки выходили из строя не из-за качества, а «исключительно из-за большой перегрузки для танка» (это ж как надо танк ушатать!).

В отсутствие БТР в ход пускались различные «ноу-хау» вроде саней-волокуш

Но и это не всё. Большое количество «ушатанных» танков перегружало и без того невеликих числом и снаряжением ремонтников. В итоге сломанные машины разбирали на запчасти для «менее сломанных» и списывали в безвозвратные потери.

Итог в цифрах — к 24 февраля 1944 года из 413 танков и 78 самоходок 64 боевые машины были потеряны по техническим причинам. Почти десять процентов — без всякого «панцерваффе». И это ещё не рассматривая такие последствия, как снижение темпа или потери в людях из-за того, что где-то нужен был танк, а он в это время работал транспортёром.

Евгений Башин-РазумовскийЭксперт по историческим вопросам

Немного о механизированном соединении. Его сила — в подвижности всех элементов. Помимо танков, это разведка, мотопехота, артиллерия, инженеры, связь и управление. Понастроить танков, но оставить их без подвоза снарядов, топлива, артиллерийской или пехотной поддержки, в большинстве случаев означает бессмысленную потерю механизированного соединения.

Основой успешных наступательных операций Красной армии в 1943–1945 годах были именно подвижные соединения, а основой их подвижности стали грузовики — в том числе ленд-лизовские — специализированная техника и бронетранспортёры. Без них всё получалось бы, примерно как в начале войны.

Миф 4: Гитлера победили без БТР

Победили, но цена была чрезвычайно высока. И тут мы наблюдаем классический случай, когда бедность выдают за добродетель. Достаточно слабое советское машиностроение просто не смогло дать достаточного количества шасси и моторов. Пришлось выбирать самое нужное в условиях, когда сыпятся фронты и враг рвётся вперёд, — танки и САУ.

БТР? Хорошо бы, но как-нибудь потом.

Дошло до того, что даже те самые остро необходимые самоходки «голожопые фердинанды» Су-76 в конце войны использовались как эрзац-БТРы в штурмах городов. Стоило ли часть ресурсов перебросить и на базе Т-60 сделать какое-то количество БТР вместо танков и САУ? Вопрос очень дискуссионный. Но будь такой техники побольше, многие операции могли пройти бодрее, эффективней и малокровней, и поток похоронок стал бы чуть менее полноводным.

Да, удобно судить с точки зрения послезнания и «всё равно победили», но всегда лучше быть с противником хотя бы на равных. К тому же БТР — это не только линейные машины, но и крайне полезные спецмашины для сапёров, артиллерии, фронтовой ПВО и так далее. Везде бронированная боевая техника могла оказать серьёзное подспорье, снижая сложность задачи и цифры потерь при её выполнении.

При этом советские бойцы высоко оценивали эффективность ленд-лизовских и трофейных БТР, которые увеличивали мобильность и возможность манёвра мотопехоты танковых соединений. Тонкого ручейка «скаутов», «халфтраков» М2 и М3 и «юнивёрсалов», конечно, было очень мало, и доставались они в основном разведбатам и мотоциклетным полкам, потому в ход шли танковые десанты на броне.

Даже увеличение кавалерийских частей было призвано дать танковым соединениям хоть какое-то подобие мотопехоты, которая не отстанет от танков.

Миф 5: Танковый десант — наша фишка!

Давайте уточним. Пехота катается на танках с момента их появления — это правда. Но поймать танк-попутку и пойти в бой на танке — это очень разные вещи.

Военное руководство никогда не одобряло покатушек на броне, хоть и прикрывало глаза на подобную практику. Но вот массовые танковые десанты — это наша фишка от безысходности. Всё дело в том, что танк с пехотой на броне не становится хорошим транспортёром, но перестаёт быть хорошим танком.

Резко не газанёшь, башней не покрутишь, через стенку не проедешь — даже не выстрелишь толком!

Танковый выстрел гарантировано контузит тех бронесидельцев, которые к этому не готовы, — танкисты же не будут каждый раз вылезать и предупреждать: «Эй, парни, мы тут собираемся пальнуть — прикройте ваши нежные ушки, пожалуйста». Да и пулемётный огонь противника быстро «сбросит» десант с танков.

Танковый десант на боевой позиции, Сталинград

И это ещё если игнорировать, что танк — одна из самых приоритетных целей на поле боя. Современную технику оснащают КАЗ и ДЗ, да и вообще, пехоте лучше до поры сидеть в уюте и безопасности хорошо защищённой БМП — для того их и придумали.

В общем, можно сколько угодно гордиться первенством в приваривании скоб к танкам, но, право слово, не стоит выдавать нужду за добродетель.

Миф 6: БТРу не нужна защита

До сих пор многие уверены, что БТР достаточно лёгкой противопульной и противоосколочной брони. Отдельные радикалы считают, что и крыша БТР не требуется — вполне можно вернуться к «кабриолетам» типа БТР-152 или БТР-60П.

БТР-152 до сих пор встречается в армиях Сирии, Йемена, Вьетнама и др.

Эта уверенность сложилась из старых концепций, когда БТР понимался как средство транспортировки пехоты к рубежу атаки и повышения оперативной мобильности мотострелковых соединений.

В современных конфликтах нет выраженной линии фронта. К тому же многократно увеличилась мощь оружия пехоты и распространённость минного вооружения. РПГ, ПТРК, автоматические пушки — всё это доступно даже разномастным партизанам на уровне взвода-роты. А уж соорудить мощный фугас и вовсе можно в любом гараже.

Евгений Башин-РазумовскийЭксперт по историческим вопросам

Первого июля 2018 года конвой французских войск в столице Мали атаковали сразу несколько смертников на машинах-бомбах. Колёсные БМП VBCI, попавшие под раздачу, получили повреждения, но людей спасли.

Боевые действия концентрируются на коммуникациях и вокруг опорных пунктов. Общая тенденция указывает на то, что войны будущего будут происходить в городах или урбанизированный местности. Растут дистанции открытия эффективного огня по бронетехнике, а в некоторых случаях, наоборот, сокращаются до внезапных контактов «накоротке».

Война — везде.

Мощная защита может нивелировать или снизить преимущество «первого выстрела» засадной группы. Последующий ответ не даст атакующим второго шанса.

Миф 7: Вашу броню все равно пробьют. Зачем её наращивать?

Давайте тогда просто снова пересадим солдат на грузовики, раз нет никакой разницы!

На самом деле разница есть. Даже пассивная защита современного БТР или БМП может оградить от большей части тяжёлого оружия пехоты. Это во всяком случае минимизирует потери — в том числе и в маловероятном, но всё-таки возможном ядерном конфликте.

Миф 8: Бронетехника должна быть мобилизационной

А значит, дешёвой.

Если вы слышите такое высказывание, значит вам пытаются скормить мысль о нормальности запредельного уровня потерь. Вроде тех, что случились в 1941 и 1942-м годах, или тех, которые ожидались в случае, если холодная война вдруг станет горячей и в Европе схлестнутся две многомиллионных стальных махины.

При этом у сторонников тезиса есть спасительная лазейка: «Ну вот начнётся ядерная война, всю кадровую армию пожгут!».

А что делать, если ядерная война так и не началась, а вот конфликтов поменьше — десятки? И армия несёт неоправданные потери, оставшись у «разбитого корыта» мобилизационного БТР? Давайте посчитаем. Современный профессиональный солдат гораздо дороже во всех отношениях: от стоимости его подготовки до моральных и политических реакций общества в случае высоких потерь в локальном конфликте.

Ездить на броне БТР-80 заставляет не только тесное пространство внутри, но и низкая противоминная защита, что может привести к высоким потерям.

Армиям развитых стран II-го типа воспроизводства просто неоткуда брать орды новых рекрутов без ущерба для морального состояния военнослужащих и общества. Всё-таки задача — дать возможность «тем сукиным сынам умереть за их родину, а не нашим доблестным воинам за свою».

Сирия. На броне привычней, но безопасней ли?

Забудьте о дешевизне в XXI веке. Современная боевая техника стоит дорого, потому что она может обеспечить не только огневую мощь, но и защиту от современных средств поражения. При умении её использовать, конечно.

Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.