WARHEAD: Первый вопрос, интересующий в эти дни многих: как Индия и Китай дошли до такой ситуации?
Алексей Куприянов: Они очень долго к этому шли. Эти проблемы начались в конце 1950-х годов, а если разобраться — то и раньше. Ещё во времена существования Британской Индии было проведено две линии: линия Арда-Джонсона и линия МакМагона. Проведены они были в пользу Британской империи — и не в пользу её соседей. Китайцы считают, что тем самым у них отторгли значительные территории.
После образования независимой Индии возник вопрос: что с ними дальше делать? Было решено временно убрать эту тему в долгий ящик, потому что сотрудничество считалось гораздо важнее.
Из долгого ящика вопрос достали в 1962 году, когда между странами накопилось достаточно проблем. Это вылилось в пограничную войну того же года, в которой Китай одержал победу. Он оккупировал территорию Аксайчина, имеющую большое стратегическое значение для Пекина — и сравнительно небольшое для Индии. С остальных территорий китайцы ушли.
Индийско-китайская граница (источник фото)
Потом был ещё ряд стычек, в том числе в 1967 году. После этого никаких серьёзных, капитальных столкновений между ними не было. Последние выстрелы прозвучали здесь в 1975 году, когда в Сиккиме попал в засаду индийский патруль.
С тех пор все разборки происходили с отстёгнутыми магазинами: исключительно палками, камнями, руками. Обычно это называют «кодекс поведения на границе». Он обеспечивал отсутствие жертв до последнего времени. Драки случались постоянно, до крови — но без убитых. Кому-то по морде прилетало, кому-то пара синяков, кому-то ссадины от камней — однако всё обходилось.
WARHEAD: Что изменилось теперь? Откуда столько погибших?
А. К.: Сейчас система дала сбой. Видимо, сошлись на небе несчастливые звёзды. Стычка произошла в довольно специфической местности: высокие склоны под 45 градусов, обрывы метров в пять, всё это с каменными глыбами и каменной крошкой. Внизу — холодная, бурная река.
Поскольку драка происходила ночью — в возникшем хаосе люди легко улетали в реку. Как утверждают индийцы, кто-то и сам прыгал, спасаясь от китайских дубинок. Кого-то сталкивали. В таких условиях удивительно то, что в собственно потасовке погибли только трое.
Индийские военные несут гроб с телом погибшего в стычке товарища (источник фото)
Дело было ночью, в высокогорье, при минусовых температурах. Семнадцать индийцев получили тяжёлые травмы, кровопотери, и в результате не смогли выжить.
WARHEAD: Сейчас можно вести речь о серьёзной эскалации или эта стычка необычна только числом жертв?
А. К.: Это абсолютно обычная драка, которая совершенно неожиданно обернулась трупами. Теоретически этого не должно было случиться. Сорок пять лет все такие потасовки — а их было очень много — обходились без погибших. Считалось, что там люди просто выпускают пар, показывают силушку молодецкую, колотят друг друга, но к жертвам оно привести «не может».
А тут бац — и двадцать трупов. Внезапно. Все в шоке — и китайцы, и индийцы.
Это что-то из ряда вон выходящее. Обеим сторонам не очень понятно, как на всё это реагировать, потому что драка произошла уже в процессе очередного разведения сил.
Это совершенно незапланированно, никто не пытался действовать, как с ассамскими стрелками в 1975-м году, — когда их заманили в засаду и просто расстреляли. Ни внезапного обстрела, ничего. Самая обычная, стандартная драка, которая вдруг оборачивается кучей трупов.
WARHEAD: Всё же, раз встал вопрос о разведении сил, напряжённость на границе была повышенной?
А. К.: Нет, это стандартное разведение сил, когда встречаются генерал-лейтенанты, ведутся переговоры на уровнях командиров дивизий, бригад, батальонов — у них за это время было выработано много механизмов для обсуждения этих вопросов. Недавно на встрече генерал-лейтенантов был достигнут компромисс о том, что пора снова разводиться и дальше заниматься вопросами границы.
WARHEAD: И так они периодически, «по синусоиде» сходятся-расходятся, мирятся-дерутся?
А. К.: Да. Там проблема в том, что нет постоянной границы, есть так называемая линия фактического контроля. Китай не признаёт проведённые англичанами границы, но и линию фактического контроля обе страны проводят и трактуют по-разному. Целые районы оказываются спорными: индийцы считают, что они находятся внутри их зоны, а китайцы — наоборот.
(Эта драка произошла в буферной зоне, когда уже было договорено, что «расходимся»: китайцы в одну сторону, индийцы в другую. По заявлениям индийской стороны, китайцы просто не убрали вовремя, как положено, свои палатки. Была отправлена индийская группа, которая эти палатки снесла и сожгла. Китайцы, соответственно, ночью атаковали расположившихся там на ночлег индийцев.
WARHEAD: В индийской прессе заявляют, что с китайской стороны погибло 43 человека.
А. К.: Это индийская пресса. У нас нет никаких подтверждений — и их, скорее всего, не будет.
Китайцы заявили, что не будут сообщать о своих погибших. Также мы не знаем, сколько китайцев погибли в 1967 году. У нас есть индийские оценочные данные — но совершенно нет китайских. Скорее всего, мы ничего не узнаем и в этот раз.
Китайцы не опровергают сообщения индийской прессы в том числе потому, что если индийское общественное мнение будет считать себя победителями в драке — то тем скорее будет достигнуто урегулирование.
Глупость ситуации в том, что ни одной стороне война сейчас совершенно не нужна.
Банальная пограничная стычка, из-за рокового стечения обстоятельств обернувшаяся трупами, шокировала и Китай, и Индию. Теперь они пытаются понять, как им со всем этим справиться.
Индийский премьер Моди до последнего пытался эту тему замять. Первая стычка случилась пятого мая, с тех пор прошло больше месяца — и индийское руководство старательно молчало. Пресса исходила на крики «китайцы вторгаются на нашу священную землю, переходят нашу священную границу». Моди молчал, и его за это много и долго критиковали. Он бы и дальше молчал, если бы не эта стычка.
Премьер-министр Индии Нарендра Моди (фото: Дмитрий Ловецкий)
Сейчас он оказался в очень неприятной ситуации. Двадцать трупов — и с этим надо что-то делать. Он привёл в повышенную готовность индийские войска, собирает совещание политических партий, чтобы решать, что делать дальше.
Сейчас у него есть две основные опции. Первая — играть на дальнейшую эскалацию. Этим он разом снимет кучу проблем во внутренней политике. У оппозиционных партий исчезнет целый ряд поводов его критиковать. Обострять — это хорошая штука для внутриполитической ситуации.
WARHEAD: Его националистической партии БДП это тоже было бы выгодно?
А. К.: Нет, БДП (Бхаратия джаната парти, «Индийская народная партия». — Прим.ред.) как раз очень не любит обострять отношения с Китаем, с китайцами у них всё нормально. С Пакистаном — другое дело.
Да и Моди это не слишком выгодно, обострять сам он бы не хотел. При таком шаге он сразу потеряет много важных вещей. Резко ухудшатся индийско-китайские отношения, что значительно сузит его горизонт возможностей и диапазон действий. Ему волей-неволей придётся как-то координироваться с американцами — вместо того чтобы поманеврировать между ними и китайцами.
Это создаст ему большие проблемы с инвестициями в страну. Китай сейчас по большому счёту выбрался из пандемии. Он готов активно инвестировать и помогать индийской промышленности, экономике. Если сейчас будет всплеск противоречий — это будет проблемой.
WARHEAD: А второй вариант?
А. К.: Второй вариант — как можно быстрее сказать: «это была трагедия, которая не должна повториться». Надо наконец решить пограничный вопрос, развивать отношения с чистого листа и дружить. Понятно, что большой дружбы всё равно не будет, но хотя бы исчезнет этот постоянный раздражитель.
В этом случае у Моди будет всё хорошо с китайскими инвестициями и отношениями с Пекином, зато это будет тяжело с точки зрения внутренней политики. Как показал опыт последнего конфликта с Пакистаном, индийский премьер очень хорошо отыгрывает подобные проблемы.
Индийский конвой на границе (источник фото)
Он умеет обернуть поражения во внутриполитические победы. Он может сделать так, чтобы индийские избиратели были в восторге и считали, что мистер Моди одержал очередную победу. Теперь над китайцами. Дипломатическую, военную и так далее. В этом смысле большое заявленное число китайских жертв отлично играет ему на руку. Если он сумеет убедить в этом лидеров большей части партий — это будет для него очень «в тему».
И всё же это будет нелегко. Индии придётся в этом случае чем-то поступиться, в том числе территориями. Это будет ударом для его политической позиции.
В то же время она у него сейчас крепкая, даже на фоне коронавируса, а выборы нескоро. Сейчас хороший момент, чтобы всё это провернуть. Правительство Моди не раз заявляло, что хочет урегулировать пограничные вопросы.
WARHEAD: Установить компромиссную линию, устраивающую обе стороны, и закрыть вопрос?
А. К.: Вроде того. Отдать Китаю Аксайчин, который Индии не особенно нужен, и договориться о границе по всей её протяжённости и всем спорным участкам. Китай отказывается от претензий на Аруначал-Прадеш — Южный Тибет в его понимании, — от претензий на прочие куски приграничной территории, взамен получает и так свой Аксайчин, и все в общем-то довольны, несмотря на кучу попутных проблем.
Вопрос в том, насколько крепко на самом деле Моди сидит в кресле с его собственной точки зрения, чтобы идти на такие вещи. Менее популярное правительство подобным ходом могло бы себя просто убить. Как именно будет решена эта ситуация, мы увидим в ближайшее время.
«Камень мира» на индийско-китайской границе (источник фото)
В принципе, есть и третий вариант. Ситуация «подвешивается», все расходятся, бряцая оружием. Это тоже вполне возможно. Граница остаётся неурегулированной, затем идёт новая волна столкновений. И все ждут, пока всё утихнет и возникнет шанс решить дело миром.
WARHEAD: В некотором приближении эти постоянные драки напоминают ранние фазы советско-китайского конфликта на Даманском. Только растянувшиеся на десятилетия и превратившиеся в традицию ходить бить друг другу морды.
А. К.: В принципе — да. Отличие в том, что в этом случае обе стороны принципиально готовы урегулировать ситуацию. Большая война им совсем не нужна. Ни у китайцев, ни у индийцев сейчас нет внутренней мотивации для серьёзного конфликта.
В случае Мао ситуация была иной. Скажем, конфликт с Индией в 1962 году он начал потому, что провалилась его политика «большого скачка». Его позиции были сильно ослаблены, Индия ещё и активно поддерживала далай-ламу, китайцы опасались, что в Тибете может начаться восстание. Индийские военные тайком двигали столбики в горах в свою пользу. Всё это «сошлось» — и в 1962-м Китай ударил.
Сейчас таких проблем нет, Тибет прочно в составе КНР, у Си Цзиньпина всё в порядке со внутренней политикой — зато есть серьёзные проблемы с Соединёнными Штатами. Открывать сейчас «южный фронт» — последнее, что он хочет.
И у Моди сейчас тоже нет проблем, решаемых войной.
Если бы не эти двадцать погибших, мы уже сейчас видели бы разведение войск. И, вполне возможно, — начало переговоров о границе.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.