После Манцикерта
Битва при Манцикерте (1071) раз и навсегда изменила баланс сил в Малой Азии. В мусульманском мире тюрки-сельджуки теперь были не просто кочевниками с Востока, а защитниками суннитского ислама и победителями старого врага — Византии.
Это позволило султану сельджуков Алп-Арслану не просто упрочить свои позиции — теперь он, выходец из степей, мог разговаривать с халифом Багдадским с позиции силы. Халиф контролировал южную часть современного Ирака и являлся формальным главой мусульман‑суннитов.
Власть сельджуков признали мусульманские властители Сирии и Палестины. Некоторые из них рассчитывали сыграть на противоречиях между новыми правителями Ирана и Египтом, в котором правили мусульмане-шииты во главе со слабым и неспособным аль‑Мустансиром.
На Востоке над державой сельджуков нависали недобитые потомки Мухаммеда из Газны (прежнего властителя территорий, завоёванных тюрками), в прикаспийских пустынях появились новые группы скотоводов, которые угрожали исконным землям тюрок.
В это время родственники Алп-Арслана начали оспаривать его власть внутри страны. В такой нестабильной обстановке, после восстания гарнизона крепости на востоке страны победитель Манцикерта и умер.
Алп-Арслан
Согласно одному из поздних источников, Алп-Арслан пал жертвой самоуверенности. Он приказал привести к себе пленного вождя повстанцев и освободить его. Пленник бросился на султана с кинжалом. Алп-Арслан захотел продемонстрировать свою ловкость и попытался уложить противника стрелой из лука. Он остановил телохранителей, прицелился — однако во время выстрела поскользнулся, стрела соскочила, и убийца смог добраться до султана раньше, чем верные гулямы. От полученных ран Алп-Арслан скончался.
Игры престолов
На момент смерти у Алп-Арслана было две жены, семь сыновей и три дочери. Это обеспечивало достаточное количество претендентов для долгой и последовательной борьбы за власть, которая могла бы сокрушить государство Тогрул‑бека.
Старшие наследники — братья Джалал и Тутуш — договорились выступить единым фронтом против своего дяди Кавурта, который поднял восстание, заручившись поддержкой нескольких полукочевых групп внутри султаната.
Не дремали и потомки Кутулмыша, тоже решившие воспользоваться ситуацией и получить свою долю власти. Среди них был и Сулейман ибн Кутулмыш, который некогда бежал из степей вместе с отцом, проигравшим борьбу за власть покойному Алп‑Арслану.
Однако султанат уже не был кочевым вождеством, власть в котором обеспечивалась исключительно силой степных богатырей. Претенденты на престол должны были заручиться поддержкой городских кругов — чиновников, торговцев и улемов, то есть представителей мусульманского духовенства. Обеспечить их поддержку смог старший сын покойного Алп-Арслана — Джалал. В союзе с братом Тутушем и профессиональным управленцем Низамом аль-Мульком он добился поддержки большинства городов и полевых командиров и взошёл на престол под именем Малик‑Шаха.
Сулейман ибн Кутулмыш
Его брат получил в фактическое управление территории в западной части султаната, в районе современной Сирии, а Низам аль-Мульк стал главой имперских бюрократов.
Халиф Багдадский признал за Малик Шахом титул султана — и тем самым фактически легализовал его статус в мире ислама. Таким образом, несмотря на большое количество претендентов на престол, переход власти от султана к султану прошёл относительно быстро и мирно.
Хотя жители нескольких разорённых во время усобицы городов и казнённые военачальники вряд ли бы согласились с этим выводом.
Впрочем, число казней было невелико. Сельджуки вообще старались без лишней нужды не проливать кровь родственников. Именно так поступили с сыновьями Кутулмыша Сулейманом и Мансуром, которые в 1172 году исчезли из султаната, чтобы в 1175 появиться уже на территории Византии.
Смута в Византии
В Ромейской империи битва при Манцикерте спровоцировала цепь событий, которую с лёгкой руки византиниста Спироса Вриониса Младшего учёные окрестили Смутным временем (1071-1081). Началась смута с очередного переворота в Константинополе. Противники разбитого при Манцикерте Романа Диогена бежали с поля боя и посадили на престол юного императора Михаила Дуку.
Однако Роман Диоген неожиданно вернулся из сельджукского плена и попытался захватить власть обратно. Используя связи среди армянской знати, бывший василевс занял несколько крепостей, однако собрать большие силы не смог и был разбит прибывшими из Константинополя свежими силами. Победители взяли Романа в плен и посулили ему жизнь и свободу в обмен на обещание уйти с политической арены, однако уговора не выполнили. Диоген был арестован, пострижен в монахи, а также зверски и неумело ослеплён. От нанесённой раны и гангрены Роман умер на острове Проти (ныне Киналиада). И если свержение императора в Византии было нормальным, то вот ослепление с нарушением обещания вызвало у подданных империи открытое недовольство.
«Что можешь сказать на это ты, император, и те кто готовил с тобой этот нечестивый заговор?» — возмущался по этому поводу византийский историк и очевидец событий Михаил Атталиат.
Высказанное через десять лет после описываемых событий возмущение не помешало Атталиату работать на нового правителя. Однако, например, многие военные, близкие к покойному Диогену, не были готовы простить молодому василевсу смерть царственного полководца.
На руку им сыграла и попытка Михаила Дуки реорганизовать сбор налогов, призванная восстановить баланс казны. Сборы увеличить не получилось, государство начало печатать монету с пониженным содержанием драгоценных металлов. Это предсказуемо привело к инфляции. И если в России одному из премьеров враги дали (возможно, несправедливое) прозвище «Миша два процента», то дружелюбные византийцы окрестили своего правителя «Михаил двадцать пять процентов» (Παραπινακης).
Михаил Дука
Указанная сумма обозначает объёмы инфляции — и подтверждается исследованиями Майкла Хенди. Согласно этим исследованиям, содержание драгоценных металлов в монетах Михаила Дуки было серьёзно ниже, чем в монетах его предшественников. Например, Исаака Комнина.
Таким образом, к проблемам репутационным прибавились экономические — и этого сочетания, как и войны на два фронта, империя выдержать уже не могла.
Первыми на инфляцию и падение налогов отреагировали латинские наёмники, которые подняли восстание. Их руководитель, Руссель, человек смешанного происхождения и редкой интуиции, подчинил себе византийские территории в центре Малой Азии и сделал своей столицей хорошо знакомый читателям город Анкару.
Земли к востоку от Анкары оказались предоставлены сами себе. Они попали в руки генералов и губернаторов, которые не очень стремились отправлять в Константинополь новые налоги.
Армянские аристократы захватывали замки, плели интриги и активно сводили старые счёты друг с другом. Одновременно с этим на территории Малой Азии стали появляться новые группы полукочевых тюрок, которые оценили отсутствие центральной власти. С этим хаосом Михаил Дука не мог сделать ничего. На западную часть империи обрушились печенеги, и немногочисленные оставшиеся после Манцикерта войска были брошены на Дунай.
Генералы и губернаторы европейской части также поглядывали на Константинополь без особой радости: в 1072 году в северной Греции случилась засуха, и попытки василевса собрать на этом фоне дополнительные налоги не добавляли ему очков.
Михаил Дука вместе со своим советником-философом Михаилом Пселлом привёл корабль империи в идеальный шторм, пережить который ей было на суждено
Подобием выхода для многих участников этой истории снова стали варвары.
Султан Сулейман
Пока наскоро собранные войска Михаила Дуки разбирались с латинскими наёмниками, в 1074 году в центре полуострова объявился — Сулейман ибн Кутулмыш. Он взял небольшую крепость Габалу и договорился с жителями города Иконий об установлении режима протектората. Историки не знают подробностей этого договора, однако можно предположить, что условия были достаточно гуманными.
В отличие от арабов эпохи Халифата тюрки-сельджуки не стремились обращать византийцев в ислам и не требовали от них высоких налогов за неверие — джизью.
Сулейману было важно получить точку опоры на новом месте, а жителям Иконии — понятного защитника в тяжёлое время.
Однако Икония была не очень богатым городом. Сулеймана же — претендента на трон султана Великих Сельджуков — привлекали богатые земли поблизости от Константинополя. А ещё территории долины древней Лидии, в районе современных городов Эскишехир и Кютахья, пригодные для выпаса скота. Как Сулейман пронюхал про них — мы, наверное, никогда не узнаем, но уже через год после взятия Иконии он был в Ликии, в неделе пути от византийской столицы.
Никифор Вотаниат, не побоявшийся просить сельджуков о поддержке
Можно предположить, что в регион Сулеймана и его воинов пригласили отчаявшиеся Дуки, которые к 1076 году осознавали тяжесть своего положения и нуждались хоть в каких-то силах. Численность группы Сулеймана мы установить не можем, однако по косвенным данным предполагаем, что речь идёт о двух-трёх тысячах хорошо подготовленных воинов. В условиях отсутствия в Византии профессиональной армии после Манцикерта этот отряд опытной кавалерии сыграл важную роль.
В 1077 году чаша терпения военных переполнилась, и заговоры против Дуки появились сразу в двух частях империи. В Анатолии и Западной Малой Азии движение возглавил опытный полководец и ветеран войн с болгарами и арабами Никифор Вотаниат. По византийским меркам он был не старым, а очень старым. На момент начала восстания ему было больше 70 лет. Опытный воин не хотел ввязываться в историю с захватом власти, однако друзья и знакомые убедили его выступить. Великий византинист Пол Магдалино сравнил его поведение с китом, выброшенным на берег.
Блокировать движение кита Дуки не могли и попросили о помощи тюрок Сулеймана. Дело было осенью, мобилизовать ополчение кочевников было удобно — и Сулейман со своими войсками встал на дороге между долиной Меандра и Никеей. Однако византийцы знали ландшафт лучше тюрок: маленькая армия Вотаниата обошла позиции Сулеймана к югу от Никеи и через форты на реке Сакарья и горные тропы вышла к городу. Здесь их уже ждали тюрки, которые окружили небольшой отряд. Но сражения не получилось: в рядах армии Вотаниата оказался соотечественник Сулеймана, а возможно и дальний родственник, — перебежчик Эрисген по прозвищу Хризоскул.
Он договорился с беглым сельджукским принцем — и вся честная компания под знамёнами Вотаниата дружно поехала к Никее, жители которой раскрыли ворота новым хозяевам.
В сопровождении тюрок Вотаниат отправился дальше на Константинополь занимать трон, а Сулейман вместе с братом Мансуром снова исчез из летописей. Что он делал — непонятно, однако уже через год византийский источник (Никифор Вриенний) именует его султаном.
Таким образом, после долгих мытарств сын Кутулмыша стал самостоятельным правителем и даже объявил о своих претензиях на трон Малик Шаха. Правда, притязания вождя группы кочевников на дальней западной окраине сельджукского мира не очень беспокоили повелителя державы, простиравшейся от Сирии и до восточного Туркестана.
Этого нельзя сказать о византийцах, которые наблюдали за лагерем тюрок на азиатском берегу пролива Босфор — и, судя по свидетельствам очевидцев, испытывали вполне объяснимую тревогу. Через семь лет после Манцикерта новые соседи империи оказались не на дальних подступах, а прямо напротив Святой Софии. И следующие десять лет византийские правители должны были эту проблему решать.
Пока же Никифор Вотаниат торжественно вступил в город и назначил своим генералом молодого человека из дружественного анатолийского клана. Этого молодого человека звали Алексей I Комнин.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.