Взаимоотношения берберийских пиратов и европейцев отличались крайней запутанностью. Так, пираты того же Алжира могли поддерживать одних европейцев в пику другим. Причём не брезговали они и великолепными интригами.
Как пример: в августе 1654 года алжирские корсары (конечно же — совершенно случайно) сообщили своим «коллегам» из Марокко, что в Средиземное море идёт большой английский торговый конвой. Естественно, пираты Сале не устояли перед таким кушем и захватили пару кораблей. Каково же было их удивление, когда на следующий день на них напали алжирцы и отбили английские суда. Которые в ноябре 1654 года с помпой вернули Англии, — конечно же, теперь англичане были готовы поддерживать Алжир в Средиземноморье.
Однако вернёмся к Тунису.
Новый инцидент
Итак, согласно договору с Блейком, заключённому восьмого февраля 1658 года, Тунис в обмен на своих освобождённых с Мальты подданных отпускал 72 английских пленника; кроме того, англичане согласились выплатить 2700 фунтов стерлингов компенсации за сожжённые в Порто-Фарина корабли. В договоре также был пункт (тунисцы включили его, основываясь на горьком опыте прошлого инцидента), согласно которому «ежели какие-то английские корабли примут на борт какие-либо товары или пассажиров, принадлежащих Тунису, они в случае нападения будут защищать их как свои собственные».
В Средиземное море прибыла английская эскадра адмирала Джона Стоукса в составе шести кораблей для защиты британского торгового судоходства.
Но тут же, в 1658 году, договор был нарушен. И опять английским купцом. Некий капитан судна «Льюис» Уильям Элл зашёл в Ливорно с грузом риса, сахара и других продуктов и продал их с зубодробительной скидкой. Казалось бы — ничего такого. Однако эти товары принадлежали султану Мехмеду IV. Элл заключил договор с пашой Египта о поставке этих товаров из Александрии в Стамбул.
Понятно, что турки были не в восторге от «предпринимательской жилки» Элла и возник дипломатический скандал.
Директор Левантийской торговой компании Томас Бендиш (Bendysh) писал Оливеру Кромвелю, что тщательно продуманные планы продвижения интересов Англии в Средиземноморье теперь «подверглись угрозе из-за неожиданного и гнусного поведения одного англичанина, Уильяма Элла, капитана “Льюиса”».
Герб Левантийской торговой компании
Действия Элла ставили под угрозу всё, «вдобавок к нашему великому позору, жёсткому скандалу, унижению нашей чести, этот инцидент может иметь пагубные последствия для нашей торговли».
Естественно, предприимчивого капитана перехватили англичане и доставили на суд в Бристоль, где он дал показания, которые стали ушатом холодной воды для британцев и заставили если не изменить взгляд на действия Элла, то по крайней мере «понять и простить его».
Итак, что утверждал Уильям Элл?
В январе 1657 года он заключил с египетским пашой контракт на перевозку грузов из Александрии в Стамбул. Когда Элл пришёл за товаром, оказалось, что он ещё не готов к погрузке, и капитану пришлось ждать в александрийском порту в течение трёх месяцев безо всяких компенсаций. Когда его наконец выпустили в море, на борт поднялись вооружённые турки, которые приказали ему изменить путь и пойти к Родосу, где стоял большой турецкий флот из сорока четырёх галер и 15 кораблей, — все из Алжира, Туниса и Триполи. Эти силы готовились к атаке на венецианские владения в Греции.
Там Льюис застрял ещё на два месяца, в течение которых корсары развлекались как могли, — например, вытаскивали ятаганы и показывали, как отрубят ему ухо или детородный орган. Выкрали у него двух юнг, чтобы «удовлетворить свою бесчеловечную и неестественную похоть», а потом просто забросили их на борт, как мешки, и те не могли ходить. Угрожали просто отнять корабль.
Берберийский пират
В конце концов Льюис получил указание от капудан-паши доставить груз на один из принадлежащих туркам островов в Эгейском море, переоборудовать корабль в капера и действовать совместно с пиратами против венецианцев.
Выбор у него был невелик: либо он «примет ислам» в прямом смысле, либо — в переносном.
Льюис прекрасно понимал, что попади он в руки Венеции — жить он будет недолго, поскольку венецианцы с европейскими ренегатами на турецкой службе не церемонились. Получилось, что с одной стороны на весах у него стояло выполнение контракта, а с другой — опасение за свою жизнь и корабль. Решающим событием, которое повлияло на выбор Льюиса, стал захват триполитанскими пиратами британского торгового судна «Резолюшн».
После этого Льюис не раздумывал — шестого июля 1658 года он воспользовался сумерками и сбежал. Шёл долго и осторожно, отстаиваясь в мелких бухтах, и наконец прибыл в Ливорно, где и реализовал принадлежавший султану груз.
Непонятно, что из вышесказанного было правдой, придумал Элл свой рассказ или действительно так всё и было, однако его речь произвела глубокое впечатление на судей.
Игры патриотов
Кроме собственно англичан действия Элла сильно не понравились тосканскому герцогу, который совершенно не хотел портить отношения ни со Стамбулом, ни с берберийскими пиратами. Поэтому герцог угрожал Эллу, что вернёт и корабль, и самого капитана туркам и умоет руки.
Кромвель срочно послал в Тоскану своего представителя с приказом скупить обратно все товары, «Льюис» из Ливорно не выпускать, команду держать под арестом и срочно послать в Стамбул представителя, который заверит, что готов вернуть весь груз в целости и сохранности. Однако султан этим не удовлетворился и потребовал дополнительно 3840 фунтов «за моральный ущерб». Англичане платить эти деньги отказались, и отношения с турками и пиратами у них снова испортились.
Опять начались нападения на английские корабли в Средиземном море.
Прибывший в 1661 году в Стамбул новый посол граф Винчелси попробовал было обратить внимание султана на поведение пиратов, однако ему ласково напомнили об инциденте с Эллом и нравоучительно сообщили, что не может требовать честного и нормального отношения тот, кто сам нарушает договора и контракты.
Вообще, на тот момент Турция купалась в европейском внимании. Чтобы избежать нападений пиратов на свои суда, голландцы решили быть незаменимыми и главными поставщиками турецкого флота. Например, они поставляли Стамбулу стратегические материалы — пушки, порох, ядра, паруса, канаты, и т.д. Французы предлагали выступить единым фронтом против Испании, разрешив корсарам и туркам отстаиваться в своих портах.
Англичане пошли другим путём, поставив на «дипломатию пушек».
В 1661 году Эдвард Монтегю, граф Сэндвич, предпринял бомбардировку Алжира, которая, однако, оказалась безрезультатной. Английские корабли не могли подойти близко к стенам из-за мелей, а настильный огонь пушек не пробивал крепкие стены города. Сэндвич вернулся в Англию, а в Средиземном море оставили адмирала Джона Лоусона — настоящего «морского волка», который вёл постоянные атаки на алжирских пиратов, изнуряя их судоходство.
Адмирал Джон Лоусон
Эти действия возымели эффект, и осенью 1662 года Лоусону удалось заключить договоры с Алжиром, Тунисом и Триполи. Особо интересным там был пункт, согласно которому «корабль любой из сторон имеет право заходить в любой порт или устье реки, которыми владеет любая из сторон-подписантов» (тут можно задать вопрос — как часто тунисские купцы заходили в Бристоль или устье Темзы?).
Свободный проход кораблей обеих стран теперь оформлялся системой пропусков. Тунисцы при встрече с английским судном должны были предъявить сертификат, полученный от английского консула в Тунисе, и далее имели право осмотреть корабль на предмет контрабанды, но подняться на борт могли не более двух корсаров. Кроме того, прямо указывалось, что экипаж судна должны были составлять преимущественно англичане, поскольку итальянские торговые суда взяли привычку ходить под английскими флагами.
Впрочем, итальянцы вскоре нашли выход — они просто нанимали на корабли две трети англичан, и проблема решилась сама собой.
Эти три договора, казалось, открыли «эру благоденствия» для английской торговли в Средиземноморье; корсары же, в свою очередь, сосредоточили внимание на захвате французских судов. Однако вскоре, в 1670-х, французы провели серию военно-морских экспедиций против берберийских пиратов, и последние опять начали захватывать английские корабли. Как метко заметил вице-адмирал Томас Аллин, говоря о берберийских пиратах: «Никто и никогда не встречал в этом мире таких лицемерных, хитрых и подлых гадёнышей!». Но, как мы с вами видим из вышеописанного, англичане также не страдали излишней честностью и совестливостью.
Каждая нация строит свою официальную историю на том, «какие мы хорошие, и какие они плохие». Англичане писали, что хотя в 1662 году «вероломные пираты» Варварийского берега «подчинились английскому флагу», однако вскоре они оказались «неверными» и нарушили своё слово, совершив «новые гнусности» в отношении английских купцов, за что «флот был вынужден их покарать».
Однако в описанных выше примерах видно, что «гнусности» совершали не только берберийские корсары… точнее не так — англичане совершали их не меньше.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.