Если вы думаете, что Бард Лучник из «Хоббита» — единственный в мире рыбак, который переломил ход войны, то вы явно незнакомы с биографией Джона Гловера. Этот пролетарий во время Американской революции дослужился до генерала, а первая битва Войны за независимость не стала последней лишь благодаря его вмешательству. Но обо всем по порядку.

В начале 90-х в информационном пространстве всплыл любопытный персонаж, Ян Кёнджон. Может, мир никогда и не узнал бы о нём, если бы не одно «но». Этот человек за годы Второй мировой войны умудрился примерить на себя военную форму трёх стран. Прославившись, ветеран противоборствовавших армий вскоре умер. Это не помешало корейским изданиям бурно развить тему непростой и причудливой судьбы их соотечественника (правда, давно уже гражданина США).

К середине XIX века некогда сильная австрийская армия представляла собой довольно унылое зрелище. Не то чтобы у тамошних Швейков от этого сильно подгорало, но быть военным отстоем Европы тоже как-то не хотелось. По итогам коллективного обращения в небесную канцелярию в списке европейских армий появилась итальянская — исключительно для того, чтобы австрийцам было кого бить.

Национальный герой русского и болгарского народов, один из наиболее прославленных полководцев Российской империи: как Михаил Скобелев стал настоящей звездой второй половины XIX столетия.

Античный полководец Эпаминонд прославился двумя вещами: тем, что жёстко покарал спартанцев, и годными военными инновациями. Собственно, именно благодаря жёсткости, чёткости и инновациям Эпаминонда, второсортный греческий полис Фивы в какой-то момент стал эллинским геополитическим гегемоном.

22 июня 1882 года командир 4-го армейского корпуса Михаил Скобелев после завершения манёвров получил отпуск и выехал в Москву. Он планировал пробыть в городе несколько дней и затем отправиться в своё имение Спасское. Однако этот путь завершился его смертью, которая стала одной из загадок русской истории.

«То, что сверхметкий стрелок одним выстрелом снимет в наступающей цепи офицера и атака захлебнётся, так красиво не покажешь», ― сокрушалась когда-то лучшая женщина-снайпер Людмила Павличенко.

Если бы кто-нибудь сказал Бертрану дю Геклену в середине его жизни, что он станет коннетаблем, подружится с монархом и будет похоронен в усыпальнице французских королей в храме Сен-Дени, он бы заржал. А если бы сообщили, что после смерти французы добавят его имя к девятке величайших героев всех времен и народов, — потерял бы дар речи.

10 лет назад Иран стоял на краю пропасти. Страна ждала ударов по своим объектам, прежде всего АЭС в Бушере. Внутренняя нестабильность могла привести к большой смуте. Спустя ещё десяток лет мир с удивлением увидел, что на карте настойчиво проступают очертания древней, как мир, персидской империи.