«Настоящие» викинги исчезли в XI веке. Однако традиции лихого морского разбоя на Балтике продолжили славяне.
Балтийской Тортугой до завоевания датчанами стала языческая Аркона на Рюгене. Новгородцы не слишком отставали от западных соседей — у них возникли традиции ушкуйничества.
Ушкуй — укреплённая ладья с высокими бортами, палубой и рулями на носу и корме для лучшего маневрирования. Размеров они бывали разных: одни ходили только по рекам, другие имели экипажи в сорок человек, трюмы и без проблем выходили на Балтику, в Белое и Баренцево моря.
Вместо варяжского дракона или славянского коня по новгородской традиции нос украшали головой белого медведя — «ошкуя» в северных говорах.
В крупный поход могли собираться десятки и даже сотни ушкуев.
Романтическая традиция XIX века обычно рисовала ушкуйников лихими сорвиголовами из толщи подлинно народных масс, противопоставляя их надменным князьям и боярам. На деле, как и полагается в Средневековье, войной занимались «профильные» корпорации. В том числе войной не вполне регулярной — грабежами и набегами без объявления войны. Не будем забывать, что и регулярная война феодальных времён сводилась не столько к конным схваткам, сколько к тщательному грабежу и разорению соседей.
В ушкуйники, или молодечество, шли не особенно добры и не очень молодцы с новгородских улиц, а больше боярская молодёжь. Воевать они учились с младенчества, оружие и доспехи имели, золото по новгородской традиции любили. Ещё можно охрану купцам предложить. Или «охрану» методом старого доброго рэкета.
Почему бы не сходить в пару рейдов по варяжской традиции?
Особенно учитывая, что новгородская аристократия была не слишком против: формально это какие-то лихие люди, республика тут ни при чём, а в случае весьма вероятного успеха — сплошной профит.
Есть мнение, что многие ватаги ушкуйников, по сути, были своего рода ЧВК могущественных боярских клик Новгорода.
Почему новгородцы остались верны речным походам?
Ещё в XI веке в русских землях состоялся переход к конной войне. Пехотные стены щитов ушли в прошлое. На полях сражений стали господствовать немногочисленные, но прекрасно обученные княжеские и боярские отряды всадников в дорогих доспехах.
Новгородцы тоже выставляли сильные конные войска, которые бились с тевтонцами при Чудском озере и при Раковоре. И всё же важной составляющей их военного дела остались «лодейные рати» — в том числе ушкуйники. Почему?
По мере развития государства Рюриковичей и роста численности населения вдоль рек возникли относительно широкие полосы окультуренной земли с полями и дорогами. Конные отряды в сотни, максимум тысячи воинов, легко перемещались по ним в походах, имели возможность манёвра.
Новгородская земля лежала на севере, а её владения уходили в глухие леса Карелии, Заволочья и далее на северо-восток. Даже в ядре коренных владений новгородцев с полями уже было не очень — климат не тот. Население за пределами столицы и крупнейших городов было редким. Вдоль рек по полям и дорогам во многих местах ходить было трудно — за неимением полей и дорог. Хуже того, в дальних походах — а расстояния в новгородских владениях были огромными — на коней банально не напасёшься провианта, а докупить его на месте особенно негде. Поэтому ладьи и ушкуи были важнейшим элементом транспортной системы Новгорода — как в бассейне Невы, составлявшем его «хартленд», так и дальше: в Заволочье, в Беломорской Карелии, в долинах Северной Двины и Печоры.
Новгородские воины были просто вынуждены владеть искусством речных и морских походов — сохранив в силу необходимости традиции предков-варягов, ушедшие в прошлое в других землях Руси.
Первые походы ушкуйников
Первым упоминанием ушкуйников может быть летописное сообщение о походе новгородцев за Урал, в Югру, в 1032 году. Историки Татищев и Соловьёв полагали, что во второй половине того же XI века некие лихие русские люди вовсю грабили купцов на Волге и Оке. По традиции — эти воды ещё помнили варяжские походы на Каспий и ладьи князя Святослава, идущие на Хазарию.
Предположительно ушкуйники имели самое прямое отношение к появлению в Новгороде драгоценного трофея: искусно сделанных бронзовых врат, по сей день украшающих Софийский собор. По устойчивой исторической традиции в 1187 году их похитили в разграбленной шведской столице Сигтуне некие язычники — то ли карелы, то ли финны, то ли эсты, но после этого врата загадочным образом оказались в Великом Новгороде.
Новгородские летописи хранят на сей счёт молчание, но есть мнение, что грабили Сигтуну не только карелы, но и те самые ушкуйники, к которым формально Новгород отношения не имел, а реально — «ну вы же сами всё понимаете».
Впрочем, всё вокруг этой истории очень смутно и спорно, следов разграбления Сигтуны в это время не видно, да и появление врат в Новгороде может относиться к XV веку.
Что не помешало в Смутное время полководцу Якобу Делагарди переписываться со Стокгольмом и запрашивать у короля разрешения «вернуть исконно шведское достояние, раз уж мы в Новгороде».
Примерно к тому же времени, концу XII века, относится второй крупный поход новгородцев вдоль северных берегов на Югру, за Урал, окончившийся неудачей.
С этого времени балтийские предприятия ушкуйников, похоже, затихли: на финских берегах укрепились шведы, на эстонских и ливонских — немцы. Они установили до устья Невы настолько плотную морскую гегемонию, что ходить в набеги не рисковали даже безбашенные новгородцы. Молодечество сосредоточилось на реках и северных морях, где расширяло и укрепляло новгородскую сферу влияния среди богатых пушниной лесов.
Однако по-настоящему ушкуйники развернулись в XIV веке.
«На север!»
К началу XIV столетия интересы новгородцев всё сильнее стали сталкиваться со скандинавскими. На финско-карельской границе было неспокойно со шведами, а в северных морях — с движущимися на восток, в Заполярье, норвежцами.
В 1318 году крупная эскадра ушкуйников прошла шхерами, поднялась по Аурайоки до столицы шведской Финляндии Або, ныне Турку, и тщательно её разграбила.
Почти без потерь и с богатой добычей — там накопились церковные налоги за пять лет, которые так и не отправили в Рим.
Впрочем, это был не «неформальный» набег, а «официальная» экспедиция новгородцев в рамках многолетней войны республики со шведами, окончившейся в 1323 году Ореховским миром и первым официальным разграничением.
С 1320 года Норвегия, где пресеклась династия, вошла в состав владений шведского короля Магнуса Эрикссона. Крупные отряды ушкуйников и карел принялись вести «агрессивную дипломатию» в Заполярье с норвежцами. «In Soviet Russia В Новгороде вы сами грабите викингов»: до подписания мира ушкуйники старательно разорили Финнмарк и лежащий западнее Холугаланд.
В 1348 году шведско-норвежский король Магнус объявил крестовый поход на Новгород. В ответ крупный флот ушкуйников совершил глубокий фланговый манёвр и захватил норвежскую крепость Бьяркёй близ Тромсё. Поход шведов не задался и на других направлениях, — а затем пришла Чёрная смерть.
Король Магнус согласился вернуться к Ореховскому договору, и больше шведы с новгородцами старались не связываться. Прекратились и набеги ушкуйников на финские и норвежские земли: Новгороду ссоры со шведами тоже были ни к чему.
Как раз в это время для новгородских «викингов» нашлось гораздо более интересное и вкусное направление применения сил.
Вятская Тортуга
«В Калифорнии всегда можно найти пати, в Советской России партия всегда можно найти вас». Вятские ушкуйники жили в формате Russian Reversal задолго до появления американских анекдотов — ещё во времена ига они сами грабили ордынцев.
В землях к северу от Булгарии ушкуйники обосновались ещё в конце XII века — когда о монголах никто не слышал, и даже литовцы только начинали свои конные рейды.
Если верить «Повести о стране Вятской», всё началось в 1174 году. Некие новгородские удальцы, недовольные суетой феодальных войн, дошедшей до осады Новгорода Андреем Боголюбским в 1170 году, решили попытать счастья на далёком восточном фронтире. Они погрузились на флотилию ушкуев и отправились вниз по Волге, а из неё в долину Камы, Пермь Великую, в которой вознамерились обосноваться.
Одна из ватаг «конкистадоров» захватила удмуртское городище на реке Вятке, притоке Камы. Новгородцы сожгли языческое святилище бадӟым-куалу, вырезали часть местных жителей, остальные были вынуждены бежать. Городище назвали Микулицыным и поставили там церковь.
Другая ватага захватила второе крупное городище местных жителей — Кокшаров городок, превратив его в город Котельнич. С завоеванием Камы и Перми не заладилось — зато в долине Вятки «процесс пошёл». Между городищами новгородцы возвели на Кикиморской горе собственный город Хлынов — будущую Вятку, она же Киров.
Долина и бассейн реки превратились в колонию новгородцев, которой правило вече влиятельных групп переселенцев. Отношения с формальной метрополией не заладились: Новгород обзывал их разбойниками и пытался подчинить, отправляя военные экспедиции. Колонисты жили сами по себе и подчиняться центру не желали. Экспедиции не имели особого успеха из-за дальности и дремучести мест.
Союз метрополии и колонии зародится спустя полтора века — против общего врага и объекта грабежа.
Русское население долины Вятки стало быстро расти после монгольского нашествия, когда на север устремился поток беженцев из выжженных Батыем и обложенных «выходом» земель. Коренные жители были не слишком довольны притоком «понаехавших», отбирающих земли и требующих ясак: «Черемиса жъ и Отяки и Чудь набегающе со стрелами и оружиемъ многимъ селитвы раззоряюще и пленяюще».
Пока Орда находилась на пике могущества, вятские колонисты не пытались бросать ей вызов. А вот когда в ней в 1359 году после смерти хана Бердибека прервалась династия потомков Батыя, началась Великая Замятня.
По сравнению с ней «Игра престолов» может просто «подержать кумыс».
Степь и волжские города Орды обратились в кровавый хаос и войну всех со всеми.
И вот тогда вятские и оставшиеся без дел на западе новгородские ушкуйники решили, что это просто праздник какой‑то.
Ушкуйники против Орды
Уже на следующий год после смерти последнего наследника Батыя ушкуйники разорили ордынский город Джукетау близ устья Камы. Очередной победивший претендент на ханский трон потребовал у великого князя Дмитрия Суздальского выдачи обнаглевших лиходеев — что и было сделано в Костроме, где они пропивали награбленное.
Помогло ненадолго. Уже в 1366 году экспедиция трёх новгородских бояр разграбила на Волге речные караваны от Нижнего Новгорода до Казани. На этот раз на требования очередного хана попросту ответили издевательской отпиской:
«Ходили люди молодые на Волгу без нашего слова, но гостей твоих не грабили, били только басурман».
А то ведь пока письмо дойдёт, того хана, скорее всего, уже другие претенденты закопать успеют. Слишком часто меняются, не уследить. Набеги ушкуйников на ордынские города и караваны продолжались и усугублялись.
Это изрядно поспособствовало приходу ещё недавно могучей Орды в упадок: претенденты на ханский трон в основном воевали в степи и резали друг друга, а вот молодечество разоряло города, истребляло торговлю и подрывало саму экономическую основу улуса Джучи.
Попутно в 1370 году ушкуйники взяли и разграбили Кострому и Ярославль. Не только в силу лихости молодецкой, но и из-за странного совпадения с укреплением там позиций враждебного Новгороду Тверского княжества. А в 1374 году «викинги» захватили сам Сарай — столицу Орды. И тоже тщательно ограбили.
«Где тут у вас наша дань лежала? Давайте-ка её обратно, басурмане!».
На следующий год они повторили визиты в Кострому и Сарай.
С усилением Мамая и наведением в Орде порядка ушкуйники «сделали паузу». После Куликовской битвы, видимо, «не успели»: уже в 1382 году воцарившийся Тохтамыш сжёг Москву и обозначил возвращение Орды. Однако в 1391 году Тамерлан разбил Тохтамыша на Кондурче — и ушкуйники немедленно нанесли удар.
К этому самому году относится первое летописное упоминание Казани: её с другими городами на Волге и Каме разграбили новгородские и вятские ушкуйники.
«В лето 6899 новгородци Новагорода Великаго да и устьюжане гражане и прочии к тому совокупившеся выидоша в насаедах и в ушкуех рекою Вяткою на низ и взяша Жукотин, и пограбиша весь, и Казань, и пакы выидоша на Волгу и пограбиша все всех, и тако поидоша прочь».
С этих пор ушкуйники «ураганили» на Волге и Каме до конца XV века, подрывая и без того покосившееся могущество Орды. Во время последнего, решающего противостояния великого князя Московского Ивана III с ханом Ахматом вятские ушкуйники сыграли важнейшую роль.
Вероятно, в ответ на разорение ордынцами Рязанского княжества уже имевшие интересные отношения с Москвой вятчане в 1471 году нанесли страшный удар в самое сердце Орды: внезапным натиском с Волги они во главе с воеводой Костей Юрьевым опять взяли и разорили Сарай:
«Того же лета, в тоу же пороу, идоша Вятчане Камою на низъ и въ Волгоу в соудехъ и шедше взяша градъ царевъ Сарай на Волзе и множество Татаръ изсекоша, жены ихъ и дети в полонъ поимаша и множество полоноу вземше, возвратишяся. Татарове же Казаньстии переняше ихъ на Волзе, Вятчане же бившеся с ними и проидоша здравии съ всемъ полономъ, и многие тоу отъ обоихъ падоша».
Хан Ахмат, вероятно понимавший, откуда подул ветер, двинул войска на Москву, но силы были уже не те.
Дальше были растоптанная ханская басма, отказ платить «выход» и стояние на Угре. Иго кончилось.
В том числе благодаря очень своевременному удару ушкуйников.
После этого «мавр» оказался уже не слишком нужным. Вятская республика пала сразу вслед за ордынским игом и остатками независимости Новгорода. В 1489 году большое московское войско пришло под Вятку — и город после переговоров счёл за лучшее капитулировать. Некоторых вождей казнили, кто-то бежал вниз по Волге или вверх по Каме, остальных выселили в центральные московские владения, влив в ряды формирующегося поместного дворянства.
Есть мнение, что последние непокорные ушкуйники стали одной из первооснов волжского, донского, уральского казачества.
Когда струги Стеньки Разина выходили из-за острова на стрежень, грабили персидские города и сражались с царскими воеводами, — они просто продолжали старинную новгородскую традицию.
Да и варяжскую тоже.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.