14 сентября, Прага
Время поджимало. Рыболовецкий траулер, набитый купленным на последние деньги оружием, уже третий день стоял на якоре в паре сотен миль от побережья Арулько, а я всё так же не мог найти способ протащить команду отборных (их лично отбирал Хорхе Третий) головорезов на территорию страны.
Шансов сделать это через сухопутную границу не было никаких, нас просто накрыли бы артиллерией по пути к столице.
И будь ты хоть трижды подготовленный боец, 152 миллиметра осколочно-фугасных не оставят тебе никаких шансов — твой опыт и самомнение смешают с твоими же кишками и с рыжей пылью Арулько.
Я изучал карты несколько месяцев и был в этом уверен: слишком маленькая граница, без возможности проскользнуть и незаметно добраться до столицы Медуны. Птички из родной страны начирикали мне о стоящих в ключевых точках блокпостах, так что вариант пролететь на скорости тоже отпадает. А ведь — что ещё важнее, — нам не просто доехать надо, нам куда как важнее привезти с собой пару тонн всего, что стреляет и взрывается.
Морской вариант, несмотря на достаточно протяжённую береговую линию, тоже не годился. Мест, где можно пристать к берегу, у Арулько не так много. Никаких пляжей, в большинстве случаев скалы, где ни пришвартоваться, ни перегрузить оружие. И опять же, вопроса поездки по стране это не снимает.
Оставался воздух. Его перекрывали всего две радарные установки и дивизион ПВО — четыре пусковые установки Crotale: две на четырёхколёсном шасси Hotchkiss-Brandt и две в корабельном варианте, установленные прямо на крыше радарных комплексов. Урвали мы их подешёвке у Португалии в своё время. Такие установки неподалёку от Медуны — это смертельно опасно практически для любого борта, решившего ворваться в воздушное пространство столицы. «Кроталь», конечно, — не супер-ПВО, но для большинства лёгких самолётов и транспортников его хватит с головой. У нашей страны была серьёзная система противовоздушной обороны, но во время захвата власти в 1999 году мы её раздолбали, а на новую, как водится, не хватило денег.
И чем больше я сидел над картой, тем больше понимал, что один справиться не смогу. Я налил себе вискаря для храбрости и сделал то, чего старался избегать все эти месяцы: написал таинственному автору, который снабжал меня информацией.
«Готов к переговорам. Расскажите ваши условия».
Ответ не заставил себя долго ждать.
«Созрели для возвращения Арулько? Ценю. Завтра в 12 часов в KAVÁRNA SLAVIA. Как-никак, лучший кофе в Праге».
Я не стал писать банальщину, типа «как я вас узнаю и что у вас будет под мышкой». Ребята серьёзные, если они ходят в систему безопасности Арулько как к себе домой, то, надо думать, обо мне они знают всё, включая любимую позу для занятий сексом.
Обратной дороги не было, я налил виски ещё на два пальца, хлопнул и не почувствовал вкуса. Похоже, большая игра началась. Теперь важно сохранять спокойствие, даже если всё идёт не по плану.
21 сентября, Марокко, аэропорт Сафи
Господи, мне кажется, неделю назад я совершил самую страшную ошибку в своей жизни. Мне кажется, что я самый последний бурро («осёл» — исп.) во всей Латинской Америке. Я реально думал, что мне дадут денег, самолёты, ракеты, флот, но уж никак не это посмешище.
Да, кстати, это оказались русские. Втайне я надеялся на американцев, но, видно, их устраивает нынешний клоун, который вместо бюджета и армии занимается внедрением новой реальности и прочих чуждых мне материй. Китайцев я побаивался, думал, что не смогу договориться.
А вот русские, с их желанием завести себе небольшую базу для получения стратегического треугольника Куба-Венесуэла-Арулько, — это было очень вероятно.
Проблема в том, что они ничего мне не дали. Просто накормили обещаниями и купили билет до Марокко, утверждая, что туда пришлют что-то серьёзное, с чем мы и отправимся за океан возвращать Арулько истинного лидера. Я, конечно, понимал, что ждать белоснежный Ту-160 не стоит, но надеялся на серьёзную помощь. Я молился, чтобы она пришла, летел до Марокко, трясся в старом форде на пути от Рабата до Сафи и сидел там в чистом поле возле транспортной стоянки.
Когда на исходе вечера с пыльного и выцветшего неба практически мне на голову свалился старенький, уже давно выработавший свой ресурс Ан-12, я едва не заплакал. Он ещё катился по полосе к единственному в этих местах ангару, а я уже понимал, что меня подставили. Святая Мария не захотела мне помочь. Ни денег, ни оружия — ни-че-го. Осталось только долететь до Арулько и убиться на этом летающем атаюд («гроб» — исп.). Закономерный финал для такого диктатора, как я.
22 сентября, где-то над Атлантическим океаном
Эти русские — психи, я не видел более сумасшедших людей никогда в жизни. Они сходу рассказали мне, где вертели меня, на чём и насколько рады предстоящей миссии. Мы так и стояли на поле и орали друг на друга. А потом их старший, Костья, махнул рукой и мы пошли пить водку.
Судя по всему, у этих ребят выбора нет, как и у меня. Капитан Костья объявлен у себя в стране в розыск, второй пилот, Павлик, полетел с ним от безысходности: у него протезы ниже колена, больше нигде он медкомиссию не пройдёт. Штурман Пал Серхеич — вообще странный: ему за шестьдесят и дико нужны деньги, которых у этой компании кот наплакал.
На балансе у них старый Ан-12, который откажет, скорее всего, уже послезавтра, а в кредите — кохонес («яйца» — исп.), за которые их и держат российские спецслужбы.
Зато у них есть план — по крайней мере, они мне так сказали.
Сейчас мы летим в Венесуэлу, куда должны доставить разбитый Су-24М2, и именно он, а также двое техников, которые с ним прибудут, это и есть их самый план. Туда же, в Венесуэлу, спешно отправлено судно с оружием, и потихоньку, не вызывая подозрений, к нам будут приезжать мои сорвиголовы.
Святая Мария, за что я тебя так прогневал? Это самый глупый и рискованный план, который только мог быть.
29 сентября, Венесуэла, Маракай, военный аэродром «Эль Либертадор»
Работа подходит к концу. Кажется, даже местные устали ходить, смотреть на нас и показывать пальцами. Силами техников за неделю старичок Ан-12 стал похож на какого-то монстра. Рядом под навесом лежат остатки честно привезённого и, судя по всему, разбитого при посадке Су-24М2, с которого техники и таскали детали, воплощая в жизнь свою адскую задумку.
Забыл сказать: у этой русской команды техники тоже абсолютно странные. Саша и Саша, брат и сестра, рыжие и бездушные, ну или с изрядно покорёженными душами.
Брат — ботаник, очкарик и компьютерщик, сестра — спортсменка, красавица, может уложить быка ударом разводного ключа.
Брат — мозг, она — руки, и, должен сказать, золотые руки этой команды.
На нижние плоскости крыла они поставили шесть консолей для крепления ракет и подвесных контейнеров, по три с каждой стороны, — и сутки потратили на протяжку электрики от консолей в фюзеляж. По одной консоли с каждой из сторон заняли место контейнеры «Фантасмагория-А» и «Фантасмагория-Б», работающие в разных радиодиапазонах. Их сняли с разбитой «сушки».
Внутри грузового отсека у нас теперь стоит рабочее место, на котором красуется выдранная с мясом и опутанная проводами лазерно-телевизионная прицельная станция «Кайра-24» (скрутили со штурманского места). Дальше идут места для моих головорезов, аккуратно лежат три десятка парашютов, а затем самая жуткая из виденных мной вещей — купленная где-то в Северной Корее MQM-107D. Это ярко-оранжевый пятиметровый дрон-мишень, похожий на накормленную стероидами ракету.
Сумасшедшие русские поместили конструкцию на тележку и подготовили к сбросу через открытый хвостовой люк, уверяя, что после перепайки она будет работать как оригинальная американская разработка — в качестве дрона-приманки, имитирующего нас.
Сейчас они вешали под крылья противорадиолокационные ракеты Х-28 — старые, ещё требующие заправки жидким топливом. Две штуки — всё, что у нас было, чтобы поразить радарные станции и ракетные комплексы на них одновременно. Полутора центнеров боевой части должно хватить с лихвой. Дальность у них бешеная — до 200 километров. Но мы запустим раньше. Затем подойдём ближе, сбросим дрон-приманку, который должен будет привлечь на себя внимание двух оставшихся комплексов, и постараемся поразить их двумя X-29Т, управляемыми оператором при помощи «Кайры».
Проблема в том, что пускать их придётся, уже практически входя в зону поражения «кроталей», и если к тому времени у них останутся ракеты, то мы трупы. Расчёт был только на то, что экипажи «кроталей» отстреляются всем, что есть, по ложной мишени. Но я, если честно, не совсем в это верил.
30 сентября, Тихий океан, несколько десятков километров до Арулько
Ан-12 проглатывал милю за милей, а у меня сосало под ложечкой. И ещё жутко хотелось в туалет, хотя, кажется, все дела я успел сделать перед вылетом. На базе в Венесуэле остались письма, которые следует отправить, если сегодня что-то пойдёт не так. Я написал только одно — своей секретарше и помощнице Химене, с кодами от последней своей заначки в биткоинах. Грохнут меня, так пусть хоть поживёт в своё удовольствие: девица она вздорная, но неплохая.
Мордовороты из команды захвата сидели тихо — их работа начнётся, если мы приземлимся. Правда, по идее, особой работы не предвидится, новый самозваный «президенте» распустил всю охрану, показывая, как он бесстрашен и близок к народу. Вот и посмотрим, хилипойяс («дурачок» — исп.), — мне бы только долететь.
Прошло ещё минут пятнадцать — и мы вошли в самое сердце бури. Мы мчались сквозь дождь и ночь, грузовой отсек постоянно освещался молниями, а я кутался в тёплую куртку и пытался не околеть от холода.
Всё дальнейшее было каким-то простым и будничным.
Сначала Костья по громкой сообщил, что пора сбрасывать X-28. Рыжий Саша сверился с «Кайрой» и запустил их.
Пуск ракеты изнутри транспортного самолёта совсем незаметен. В свой иллюминатор я даже не увидел дымного следа. Спустя несколько минут из кабины раздался радостный ор: судя по всему, ракеты поразили цель.
Второй пилот прошёл мимо съёжившихся бармалеев к пульту управления, открыл створки грузового люка, активировал дрон-приманку и вытолкнул её за борт. Странная машина точно так же, без звука и следов растаяла в темноте, а наш Ан-12 резко ушёл вниз, стараясь скрыться от радаров. Адски заложило уши.
Ещё спустя несколько минут мы подлетели вплотную к радиусу работы «кроталей». Саша, вперившись в «Кайру», пытался поразить их ракетами, из кабины раздавались сдержанные команды, и мне даже стало казаться, что мы проскочили. Увы, только показалось: в следующую секунду справа от нашего Ан-12 рванула ракета комплекса ПВО. Самолёт словно получил удар от гигантского невидимого кулака. Из иллюминатора было видно, что один из двигателей загорелся, а второй дымит, разбрасывая за собой тёмные струи то ли масла, то ли топлива. Через десятки маленьких отверстий в фюзеляже задувало холодом.
Но мы всё ещё держались в воздухе. Звук оставшихся в строю двигателей изменился, теперь это был надсадный рёв тяжелораненого, но всё еще живого зверя. Мы шли — скорее падали — на вынужденную посадку, и в иллюминаторе уже начали мелькать огни Медуны. Кто-то орал от боли — очевидно, задело осколком.
Система пожаротушения сработала, и теперь оба двигателя по правому борту лишь легонько дымили.
Работали ли они? Не имею ни малейшего понятия.
Из кабины пилотов заорали на плохом английском, требуя пояснить, почему полоса такая короткая и что это за чёртово здание в её конце. Я рванулся посмотреть, выскочил — и обомлел. Мы садились прямо на «Авенида де ля Република» — широкий проспект, заканчивающийся площадью у президентского дворца. Я хотел сказать, что аэропорт дальше, ещё километров пять осталось, но вдруг почувствовал острую боль в боку. Потрогал — пиджак и рубашка были отвратительно мокрыми от крови. В этот момент я потерял сознание.
30 сентября, Арулько, Медуна
Очнулся от жуткой боли я уже во дворце, лёжа на какой-то кушетке, замотанный бинтами. Рядом стоял Хорхе Третий в полевой форме, разгрузке и с автоматом в руках.
«Мигель, вы очнулись? Всё в порядке, дворец под нашим контролем, мятежники подавлены. Согласно договорённости, наши новые союзники уже начали посадку на предоставленные аэродромы».
Я кивнул, сил говорить просто не было. Скрипнул зубами от боли, встал с кушетки и вышел на балкон.
Феерическая картина. Фонтан на площади как альпака языком слизала. Вместо него громоздился покосившийся на один борт Ан-12, не доехавший до дворца всего три десятка метров.
Русские стояли на плоскости крыла и обсуждали полученные повреждения. А вокруг уже начали стягиваться местные жители. Я поднял правую руку вверх, и в толпе раздались хлопки и одобрительные возгласы. Надо было что-то сказать, но сейчас я просто не мог. Я так и стоял, закинув вверх правую руку, а по моему сморщенному от боли лицу текли слёзы.
А где-то там, прямо сейчас на аэродромы Арулько уже садились огромные пузатые Ил-76 и Ан-124 с красными звёздами на крыльях. Из тех, что сели первыми, уже выбегали люди в форме и выезжала по аппарелям российская военная техника. А ещё дальше, совсем на другом конце Земли, представитель России в ООН заканчивал редактировать текст срочного выступления. Представляю, какая поднимется буря. «Арулько собирается войти в состав России».
Ничего, я подумаю об этом завтра.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.