Только по оценкам Государственной Думы Российской Федерации голод 1932-1933 годов в СССР унес до 7 миллионов жизней. Это огромные цифры. Однако, как говорил товарищ Сталин (или The Washington Post просто приписал ему эту фразу): «Когда один человек умирает от голода — это трагедия, когда миллионы — это статистика»».
Не будем сейчас спорить о цифрах и масштабах голода. И уж тем более рассматривать версию о том, что «никакого голода не было». Пусть этим занимаются сторонники альтернативной истории. Голод был и это объективный исторический факт. Об этом свидетельствуют множество воспоминаний очевидцев.
Люди питались всем, что хоть как-то походило на пищу:
С теми, кто работал в колхозе, расплачивались зерном, семечками, но приходили люди в кожаных пальто и всё забирали до последнего зёрнышка, ничего не оставляли нам… Люди пытались ходить по убранным полям собирать колоски, но людей за это били кнутами, арестовывали и закрывали в сельсовете. Весной появилась зелёная травка, которую мы ели: лебеду, крапиву, но у некоторых не было сил её собрать, не слушались руки. (Записано со слов Закржевской Марии Дмитриевны, жительницы Севастополя, 1921 года рождения)
Не удивительно, что в этих условиях некоторые люди совершенно теряли человеческий облик и начинали охотиться на себе подобных. В этом плане довольно интересны воспоминания фронтового разведчика Александра Ивановича Соловьева, который в 1932 году был еще мальчишкой.
Ветеран помнил «людей в кожанках» еще по послереволюционному периоду:
Приходили люди в кожанках, забрали наши единственные «ценности» — несколько маминых золотых колец, сережки, цепочки, и даже забрали за долги наши ковровые дорожки…
И про колоски в поле тоже:
Мама с нашей старшей сестрой ходила в поля собирать колоски, с таким трудом их насобирали, так нашли на чердаке этот мешок зерна и все отобрали… (Источник: Я Помню. Интервью с ветераном разведчиком Александром Ивановичем Соловьевым)
Помимо этого Соловьев в своих воспоминаниях подтверждает, что люди ели и траву и листья с деревьев:
Люди ели опилки, желуди, траву, листья, да и мне самому довелось есть вишневые листья, виноградные побеги, одуванчики, соцветия акации… (Там же)
Но самые страшные воспоминания были связаны даже не с этим. Детям строго-настрого запрещали общаться с незнакомыми людьми на улице. Родители говорили им сразу убегать в случае чего.
Чтобы пойти в поле поесть травы собирали группы человек по десять-двенадцать со старшим во главе, а по одному никак нельзя, сожрут… Нас, например, водила молодая девушка, наша соседка. (Источник: Я Помню. Интервью с ветераном разведчиком Александром Ивановичем Соловьевым)
Порой нельзя было доверять даже родителям. Александру Ивановичу запомнились два случая. Первый связан с его бывшими соседями в Балте, где парень жил до переезда в деревню. Об этом случае отцу Александра Ивановича рассказал его двоюродный брат, который периодически ездил в город. Так он рассказал об этом: «Иван, а ты знаешь, что твой сосед Трофилкин поел всех своих детей?..».
Со вторым же случаем Александру Ивановичу пришлось столкнуться лично. Вернее его другу детства Юрке. Когда мальчишки играли на улице к ним подошла женщина в темно-зеленом платье. Как вспоминает Александр Иванович: «брови черные, губы ярко накрашены, и хищно так на нас смотрит, как сейчас ее вижу». Юрка сразу вспомнил наказ родителей и убежал. А Соловьев остался.
Женщина спросила у парня, хочет ли он кушать. Только тут Александр Иванович понял в чем дело и тоже бросился удирать. История могла бы на этом и закончиться, однако друга Юрки не было видно три или четыре дня. Но потом он благополучно появился и рассказал, что с ним случилось. Оказывается он вновь встретил ту «тетю», которая на этот раз подошла с просьбой:
…подошла та самая женщина, дала ему конверт, и двадцать рублей. — «Мальчик, отнеси, пожалуйста, конверт по этому адресу, а то я уезжаю, и сама не успеваю». — «Хорошо, но я только сумку занесу, и сразу отнесу». (Там же)
Юрка пошел домой за сумкой и там встретил отца, которому решил похвалиться заработком в целых двадцать рублей. Отец крайне удивился такой крупной сумме за такую простую просьбу. Он сразу понял, что здесь что-то неладно. Распечатав конверт он увидел в нем всего два слова «Примите товар». С этим конвертом отец и отправился в милицию.
Милиционеры вместе с Юркой пошли в ту самую квартиру предварительно проинструктировав парня:
«Как только начнут затягивать в квартиру, громко кричи, мы рядом. Дверь ему открыл такой мордатый мужик, и с ходу начинает ругать: «Где ты столько ходишь? Сколько можно тебя ждать?..» (Там же)
В квартире находилась и та самая женщина, которая видимо пришла за наградой, но узнала что парень пока что не приходил. Как только она увидела Юрку, то тут же схватила его за руку. Однако парень закричал и в комнату тут же ворвались милиционеры.
По рассказу Юрки в этой квартире работало целое «производство». Арестовали четырех человек. Скорее всего приговорили к расстрелу. Как говорит Александр Иванович «В общем, страшное дело, что тогда творилось… И представьте себе, а если бы Юркин отец пришел домой чуть раньше или позже?».
Сам Соловьев Александр Иванович в марте 1944 года после освобождения своего села от немцев был призван в Красную армию. Прошел с боями Венгрию, Словакию и Австрию. Был ранен. Награжден медалью «За отвагу». Войну закончил в Чехословакии.
Его воспоминания уникальны тем, что охватывают не только военный период, но и предшествующий ему. Причем эти воспоминания никак нельзя назвать антисоветскими. Сам ветеран неплохо относился к Сталину, хоть и считал голод вызванный коллективизацией «недостатком» его политики. Странно, что многие сегодня почему-то пытаются вычеркнуть из нашей истории все неприглядные страницы оставляя лишь «парадную обложку». Однако нам стоит учесть ошибки прошлого, чтобы не повторять их в будущем.