— Ты издеваешься? Я и так два месяца терпела твою свекровь, а теперь ты говоришь, что она переезжает к нам навсегда? — Марина с грохотом отбросила полотенце, ударив по кастрюле, которую свекровь снова поставила не на ту полку.
Андрей вздохнул, потирая переносицу. Он уже привык к этому тону — за последние недели их разговоры превратились в череду упреков и оправданий. Мама приехала к ним из Краснодара на неделю, но неделя превратилась в два месяца невыносимого сосуществования. А теперь она оказалась в сложной ситуации — продала квартиру в Краснодаре, чтобы помочь брату с долгами, и осталась без жилья.
— Мариш, куда ей идти? Она моя мать. Я не могу отправить её на улицу.
— Конечно, не можешь. А о том, что у тебя есть жена, ты подумал? — Марина скрестила руки на груди. — Твоя мама за эти два месяца перемыла мне все косточки перед родственниками. Каждый вечер она звонит своим подругам и обсуждает, какая я плохая хозяйка и никчёмная жена!
Нина Петровна, свекровь Марины, была дамой с характером. Всю жизнь она проработала завучем в школе и привыкла командовать. С первого дня приезда в двухкомнатную квартиру сына она начала наводить свои порядки — передвигала мебель, перекладывала вещи, критиковала кулинарные способности невестки.
— Она просто привыкла всё делать по-своему, — пытался защитить мать Андрей. — Дай ей время освоиться.
— Ей мало двух месяцев? — Марина покачала головой. — Вчера она выбросила мою любимую кружку, потому что, видите ли, она треснула. А она досталась мне от бабушки! Я её берегла…
— Ну прости, она не знала…
— Она прекрасно знала! Я ей рассказывала про эту кружку. Андрей, она делает это специально, чтобы показать, кто в доме хозяин.
Андрей молчал, не желая признавать очевидное. Он был единственным сыном, и мать всегда играла главную роль в его жизни. Даже женившись три года назад, он не мог противостоять её влиянию.
— Ладно, — наконец сказала Марина, видя, что муж не собирается её поддерживать. — Пусть остаётся. Но нам нужны правила. Чёткие границы. Иначе я просто не выдержу.
Нина Петровна восприняла идею разговора о правилах совместного проживания как личное оскорбление.
— Значит, я здесь лишняя, да? — воскликнула она, театрально прижимая руку к сердцу. — Сын, ты слышишь, что говорит твоя жена? Она пытается учить меня жить в моём собственном доме!
— Мама, это наш общий дом. Марина просто предлагает обсудить, как нам всем будет удобнее.
— Ах, так это ваш дом? А я так, приживалка? — слёзы навернулись на глаза Нины Петровны. — Я всю жизнь ради тебя… Недоедала, работала на двух работах, чтобы тебя поднять. А теперь, значит, правила? Может, мне ещё и время для посещения туалета назначите?
Марина закатила глаза. Свекровь мастерски использовала этот приём — мгновенное превращение из грозной командирши в беззащитную жертву. И Андрей каждый раз попадался на эту уловку.
— Мама, никто тебя не выгоняет, — мягко начал он. — Просто нам нужно как-то…
— Знаешь что, сынок, — перебила его Нина Петровна, мгновенно прекратив рыдания. — Я, может, и старая, но глупой никогда не была. Я всё понимаю. Твоя жена хочет меня выжить. Не хочет делиться своей территорией. Как кошка! — Она зло посмотрела на Марину. — Только я тебе вот что скажу, детка. Я своего сына вырастила, я его как облупленного знаю. И никуда он меня не отправит. А если придётся выбирать между матерью и женой, то я знаю, кого он выберет.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Марина смотрела на мужа, ожидая, что он скажет. Андрей стоял, опустив голову, явно не готовый противостоять матери.
— Вот и отлично, — подытожила Нина Петровна, увидев реакцию сына. — А теперь извините, мне нужно позвонить Зинаиде Михайловне. Мы с ней собирались в театр.
Она гордо удалилась в комнату, которую занимала, — бывший кабинет Андрея, превращённый в спальню для свекрови.
— И это твоё «установление границ»? — тихо спросила Марина, когда за Ниной Петровной закрылась дверь. — Ты даже слова не сказал.
— А что я должен был сказать? — огрызнулся Андрей. — Она моя мать! Ты требуешь, чтобы я выбирал между вами?
— Нет. Я требую, чтобы ты вёл себя как мужчина и глава семьи. Чтобы ты защищал нашу семью — нас с тобой — а не позволял своей матери манипулировать тобой.
Андрей только махнул рукой и ушёл на балкон курить. Марина осталась одна на кухне, чувствуя, как внутри нарастает отчаяние. Она любила мужа, но эта ситуация становилась невыносимой.
Следующие три недели превратились в настоящий ад. Нина Петровна, почувствовав победу, стала ещё более агрессивной в своём стремлении доминировать в доме. Она полностью завладела кухней, критикуя каждое блюдо, приготовленное Мариной. Она постоянно переставляла вещи «для удобства», выбрасывала то, что считала ненужным, не спрашивая разрешения.
Последней каплей для Марины стал даже не выброшенный крем, а то, что, вернувшись с работы, она обнаружила переставленную мебель в спальне.
— Так удобнее, — заявила Нина Петровна. — И гармоничнее. Я расставила всё по фэн-шуй.
— По фэн-шую? — переспросила ошарашенная Марина. — А вы не подумали, что это наша спальня? Что мы привыкли к тому, как было?
— Ой, какие мы нежные! — фыркнула свекровь. — К хорошему быстро привыкаешь. Я вон всю жизнь спала на скрипучей кровати и ничего, не жаловалась.
Андрей застал их в разгар спора и, как обычно, попытался сгладить конфликт:
— Ну, мам, действительно, может, не стоило…
— И ты туда же? — Нина Петровна всплеснула руками. — Я же для вас старалась! У вас шкаф стоял на севере — это к бедности! А я его на запад переставила — к процветанию!
Марина смотрела на мужа, на эту нелепую перепалку из-за какого-то шкафа, и вдруг почувствовала, что задыхается. Это был уже не её дом. И если так пойдёт и дальше, это будет уже не её жизнь.
Но хуже всего были постоянные комментарии.
— Андрюша, ты похудел. Тебя совсем не кормят? — говорила она за ужином.
Или:
— В моё время жёны старались выглядеть прилично дома. А не ходить в этом… — Она брезгливо указала на домашний костюм Марины.
Андрей старался не замечать конфликта, всё больше задерживаясь на работе. Марина чувствовала себя загнанной в угол. Она начала плохо спать, постоянно была на взводе.
Однажды вечером, вернувшись с работы, она обнаружила, что Нина Петровна перебрала все её косметические средства и выбросила «просроченные», по её мнению. Среди них оказался дорогой крем, который Марина подарила себе на день рождения, и баночка теней, привезённых из поездки в Париж.
— Я не могла смотреть на этот бардак, — заявила свекровь в ответ на возмущение Марины. — Столько хлама! Неудивительно, что у тебя вечно нет времени на нормальную готовку — ты тратишь его на эти мазилки!
Марина молча собрала свои вещи и заперлась в ванной. Она сидела на краю ванны, дрожа от ярости и обиды, и вдруг поняла, что так больше продолжаться не может. Что-то должно измениться.
План созрел неожиданно, когда Марина случайно услышала телефонный разговор свекрови с подругой.
— …Зинуль, да какая разница, что они думают! Я здесь хозяйка теперь. Андрюша меня никуда не денет. А эта… ну, если ей не нравится, пусть уходит. Сыночек поплачет и успокоится. Ты же знаешь, как я мальчиков воспитываю — они без мамочки шагу ступить не могут!
Марина тихо отошла от двери, чувствуя странное спокойствие. Теперь она точно знала, что делать.
— Я ухожу от тебя, — сказала она Андрею вечером, когда он вернулся с работы.
Муж замер с полурасстёгнутой курткой.
— Что? Ты о чём?
— Я так больше не могу, Андрей. Либо мы с тобой начинаем жить как семья, либо я ухожу. Выбирай.
— Опять ты про маму… — начал он устало.
— Да, про твою маму. Которая прямым текстом говорит, что теперь она здесь хозяйка, а мне лучше уйти. Которая специально делает всё, чтобы выжить меня отсюда. И у неё получается, потому что ты ей это позволяешь.
Андрей потёр лицо руками.
— Марин, ну куда ей идти? Я не могу выгнать её на улицу.
— А меня, значит, можно? — тихо спросила Марина. — Знаешь, в чём разница между мной и твоей мамой, Андрей? Она продала свою квартиру. По собственному решению. Она взрослый человек, который сделал выбор и должен нести за него ответственность. Я ничего не продавала. Я просто вышла замуж за человека, которого люблю, и хотела создать с ним семью.
Она достала из-под кровати заранее собранную сумку с вещами.
— Я уеду к подруге на неделю. За это время реши, Андрей, — либо мы будем жить вдвоём и попытаемся помочь твоей маме найти другое жильё, либо… либо нам больше нечего обсуждать.
— Ты меня шантажируешь? — возмутился Андрей. — Это нечестно!
— А то, что происходит сейчас, — честно? — Марина покачала головой. — Я не шантажирую тебя. Я ставлю тебя перед фактом: я больше не могу и не буду так жить. Решение за тобой.
Она поцеловала растерянного мужа в щёку и вышла из квартиры, чувствуя спиной его взгляд.
Неделя, проведённая на съёмной квартире у подруги, стала для Марины настоящим глотком свежего воздуха. Впервые за долгое время она выспалась, не ощущая постоянного напряжения. Она понимала, что, возможно, её брак распался, но странным образом чувствовала облегчение от принятого решения.
Андрей звонил каждый день, но Марина была непреклонна — либо решение вопроса со свекровью, либо развод. На четвёртый день звонки прекратились, и она поняла, что, скорее всего, муж сделал свой выбор.
Вечером, сидя в пустой квартире, Андрей вертел в руках фотографию, на которой они с Мариной были запечатлены в день свадьбы. Счастливые, улыбающиеся. Куда ушло это счастье?
— Андрюша, я тебе чай принесла, — мама поставила чашку рядом.
— Спасибо, — машинально ответил он.
— Не переживай, сынок. Подумаешь, ушла! Еще вернется. А не вернется — другую найдешь, получше. А мама всегда будет рядом.
Что-то в её тоне, в этой уверенности, что она незаменима, а Марина — просто временная фигура в его жизни, заставило Андрея внутренне вздрогнуть. Он вдруг увидел ситуацию с другой стороны — глазами жены.
— Мама, — медленно произнес он, — ты хочешь, чтобы я был счастлив?
— Конечно, сыночек! Для этого и живу!
— А если мое счастье — с Мариной?
Нина Петровна поджала губы.
— Сынок, ни одна женщина не будет любить тебя так, как мать. Они все приходят и уходят, а мать — навсегда.
И в этот момент Андрей понял все.
Три дня после ухода Марины Андрей жил как в тумане. Он механически ходил на работу, возвращался домой, где мать встречала его радостным щебетанием и вкусными ужинами.
— Видишь, сынок, как хорошо нам вдвоём! Без этих… современных девиц, которые не умеют ни готовить, ни дом содержать в порядке!
А по ночам он лежал без сна, чувствуя пустоту на месте Марины. Он вспоминал их первую встречу, ее смех, тепло ее тела рядом. И постепенно, день за днем, в нем росло понимание, что он превращается в того, кем вовсе не хочет быть: в вечного мальчика при матери, без своей жизни, без своей семьи.
На четвёртый день он не позвонил Марине. Впервые за эти дни. Вместо этого он открыл на телефоне сайты по аренде квартир.
На пятый день после ухода Марины Андрей случайно нашёл в шкафу картонную коробку. Открыв её, он замер: внутри лежали осколки бабушкиной кружки Марины, которую выбросила его мать. Марина, видимо, подобрала их и спрятала, не в силах расстаться с памятной вещью.
Рядом лежала небольшая фотография — Марина с пожилой женщиной, обе улыбаются. На обратной стороне надпись выцветшими чернилами: «Моей любимой внучке. Помни, сокровище не в вещах, а в любви».
Горло Андрея сжалось. Он вдруг с пронзительной ясностью понял, что натворил — позволил разрушить не просто кружку, а целый мир хрупких, но бесконечно ценных воспоминаний и чувств. Мир, который он должен был защищать.
На седьмой день раздался звонок в дверь. На пороге стоял Андрей, осунувшийся и повзрослевший.
— Можно войти? — спросил он.
Марина молча открыла дверь шире, пропуская его внутрь.
— Я всё понял, — сказал он без предисловий. — Ты была права. Мама… она действительно пыталась тебя выжить. Я поговорил с ней. По-настоящему поговорил.
Он сел на край дивана, сжимая и разжимая кулаки.
— Знаешь, что она сказала? «Сынок, ни одна женщина не будет любить тебя так, как мать. Они все приходят и уходят, а мать — навсегда». И тут я понял — она не хочет, чтобы я был счастлив. Она хочет, чтобы я всегда был с ней. Чтобы я остался её маленьким мальчиком.
Марина молча слушала, не перебивая.
— Я снял для неё квартиру, — продолжил Андрей. — Небольшую, но уютную. В хорошем районе. Помог перевезти вещи.
— Как ты мог, Андрюша? — голос Нины Петровны дрожал между рыданиями. — Ты выбрасываешь родную мать на улицу?
— Мама, это не улица, а хорошая квартира в десяти минутах от нас.
— Я отдала тебе всю свою жизнь! Недоедала, недосыпала! А теперь я обуза, да?
Андрей сжал кулаки, чувствуя, как внутри поднимается что-то новое — не чувство вины перед матерью, а уверенность в своей правоте.
— Нет, мама. Ты не обуза. Ты моя мать, и я люблю тебя. Но Марина — моя жена. И если ты заставляешь меня выбирать…
— Так ты выбрал эту… — Нина Петровна не договорила, увидев, как изменилось лицо сына.
— Я выбрал свою семью, мама. Свою собственную семью. И тебе придется это принять.
— Она, конечно, устроила истерику, — рассказывал Андрей Марине. — Говорила, что я предатель, что выгоняю её на улицу. Но я был непреклонен. Сказал, что буду помогать финансово, буду навещать, но жить мы будем отдельно. Потому что я женатый человек, а не мальчик, которому нужна мама.
Он поднял глаза на жену.
— Ты вернёшься домой? Я очень скучал.
Марина почувствовала, как к горлу подступают слёзы. Она подошла и обняла мужа.
— Вернусь. Только пообещай мне одно.
— Что?
— Что мы всегда будем решать проблемы вместе. Что ты никогда больше не будешь выбирать между мной и кем-то ещё. Потому что мы — семья.
Андрей крепко обнял её в ответ.
— Обещаю. Я понял, что чуть не потерял самое дорогое, что у меня есть. Больше такого не повторится.
После переезда Нина Петровна сидела в новой квартире, окружённая коробками. Впервые за много лет она почувствовала себя по-настоящему одинокой. Всю жизнь она жила ради сына, не задумываясь о собственных интересах. Зарплата учительницы — на его образование. Отпуск — чтобы свозить его на море. Отказ от личной жизни после раннего вдовства — чтобы мальчику не пришлось привыкать к отчиму.
Она достала фотоальбом — маленький Андрюша с кубиками, Андрюша-первоклассник, Андрюша-выпускник… Когда он успел вырасти? Когда она упустила момент, когда он стал мужчиной, у которого своя жизнь?
Впервые Нина Петровна задумалась — а что осталось у нее самой?
Прошло полгода. Нина Петровна постепенно адаптировалась к самостоятельной жизни. Конечно, она до конца не забыла обиду на невестку, но осознание того, что сын может совсем прекратить общение, если она продолжит конфликтовать, сделало её гораздо сдержаннее.
Марина и Андрей наслаждались обретённым семейным счастьем. Квартира снова стала их крепостью, местом, где они могли быть самими собой. А известие о скором прибавлении в семействе окончательно примирило даже непримиримую свекровь — перспектива стать бабушкой заставила Нину Петровну пересмотреть свои приоритеты.
В тот день, когда они узнали о беременности Марины, Андрей настоял на семейном ужине.
— Ты уверен? — с сомнением спросила Марина, поглаживая свой ещё плоский живот. — Может, сначала нам привыкнуть к этой новости?
— Я хочу, чтобы всё было правильно с самого начала, — твёрдо ответил Андрей. — Мы семья. Вся семья.
Нина Петровна пришла с пирогом. Она выглядела по-другому — спокойнее, словно что-то отпустило и её саму.
— Я записалась на курсы компьютерной грамотности, — сообщила она, разливая чай. — И ещё на хор в нашем досуговом центре. Представляете, в моём-то возрасте!
Марина удивленно подняла брови. Это была совсем другая женщина — не та властная командирша, которая пыталась подчинить себе их дом.
После ужина, когда Нина Петровна собралась уходить, она неожиданно протянула Марине небольшую коробочку.
— Это тебе. Открой дома.
Дома Марина открыла подарок и замерла: внутри лежала старинная фарфоровая чашка с блюдцем.
— Это из сервиза моей бабушки, — тихо сказал Андрей, заглядывая через плечо жены. — Мама берегла его как зеницу ока.
В коробке была записка: «Прости меня за ту кружку. Надеюсь, эта станет началом новых воспоминаний. Бабушка моего внука должна пить чай из красивой посуды».
Марина почувствовала, как к горлу подступают слезы. Что-то заживало — не только в их отношениях со свекровью, но и внутри Нины Петровны. Что-то отпускало.
— Похоже, наш малыш уже творит чудеса, — улыбнулась она, прижимаясь к мужу.
— Знаешь, — сказал однажды Андрей, обнимая жену, — я благодарен тебе за тот ультиматум. Это был тяжёлый урок, но он помог мне повзрослеть. И понять, что настоящая любовь — это не контроль и манипуляции, а уважение и забота.
Марина улыбнулась и поцеловала мужа. Они оба прошли через испытание и стали сильнее. Впереди их ждала новая глава жизни — втроём.