Осень
Белград, конец 90-х
Крендель, малолетка лет 12-ти в поношенной куртке, выскакивает из пекарни на Господской улице и несётся сломя голову, лавируя между прохожими. За ним бегут две женщины. Старшая быстро отстаёт и захлёбывается кашлем. Крендель протискивается между домами, прижимая к груди огромный поддон со слоёным пирогом.
— Стой, говнюк! — кричит молодая работница, хватая его за куртку.
Мальчишка вырывается.
— Держите вора! Люди, на помощь! Вон он, на Главной!
Крендель сворачивает, забегает в подъезд, проскакивает дом насквозь и натыкается на первую преследовательницу.
— Ага!
— Чёрта с два! — огрызается беспризорник и снова бежит, петляя по дворам и подворотням.
В тупике за торговым центром «Гламур» он останавливается и осматривается. Огибает мусорный контейнер, открывает дверь и спускается в подвал. Пирог он ставит на ящик, накрытый газетами, где уже стоят пивные банки, пепельница и розовый стаканчик с йогуртом.
— Вот. Украл. Сам. Только что. Ещё тёплый, — мальчишка сбивчиво тараторит, не поднимая глаз. — Теперь возьмёте в команду?
Хмурый, высокий парень вскакивает и хватает Кренделя за горло левой рукой. Это Князь, он же Сашка, он же Капитан. Также известен как Принц подземелья. Короткая стрижка, классические черты лица искажены болью. Он воевал с 91-го по 95-й. Награды, ранения, ПТСР. Приговорён заочно.
Правой рукой Князь бьёт в стену в сантиметре от уха Кренделя.
— Мы не воруем. Усёк? Катись-ка…
— Так, Князь, остынь, — раздаётся приятный баритон. — Пирог отличный, парень смекалистый. Ты сначала позавтракай.
Полноватый любитель пирогов с небольшой бородкой потихоньку высвобождает Кренделя из хватки Князя.
Третий обитатель подвала молча ест, отрывая куски руками.
— Вон и Смертушка проголодался.
В руке Князя появляется нож.
— Откуда знаешь про подвал?
— Да мой это подвал! — Крендель пятится, но пытается хорохориться. — Жил я тут ещё прошлой зимой. Ну, это, помнишь… ты тогда на красной, этой, бэхе по набережной гонял. Ну? Зима, блин, а ты на бэхе, туда-сюда. Меня прокатил один раз.
— Врёшь!
— Не вру. Я тогда у Дома с часами сидел, околевал, думал подохну. Встать не мог. Ты подъехал, растряс меня, усадил в машину, водки дал.
— Сказки.
— Да ты пьяный был, вот и не помнишь, — тихо говорит Крендель. — Пусть Толстый подтвердит. Я ему подвал показал.
(Толстый, он же Деян, Деки — сын православного священника из Боснии. Воевал, но немного. Криминал не любит, но деваться некуда).
— Короче, — Князь ножом указывает на дверь, — сейчас бэхи нет, времена изменились, так что…
— Да в курсе я. Весь Белград в курсе. Принц подземелья разругался с Королём. Тоже мне… — Крендель заглядывает Князю в лицо. — Можно я останусь?
— Так, сначала пожуём. — Толстый садится на ящик и придвигает к себе самодельный стол.
Рядом садится Князь, с опаской подходит к столу Крендель.
— Господу помолимся. Господи, помилуй, — нараспев говорит Толстый.
Все крестятся, кроме Смерти. (Смерть — это просто Смерть. Везде таскается за Князем).
Зима
Окна Вин-банка украшены гирляндами и красными ёлочными шарами. По Главной улице гуляют горожане. Слышится рождественская песня Božić, Božić, blagi dan. С заездом на тротуар перед входной дверью останавливается большой чёрный джип. Из него выходят двое мужчин. Дверь банка распахивает охранник. Двое заходят в банк, джип отъезжает. Пение приближается.
— Мистер Хопкинс, добро пожаловать, — мужчин встречает Вишня, сотрудница банка. Она говорит по-английски и деланно улыбается. — Сюда, пожалуйста. Всё готово.
В глубине зала виднеется ещё один немолодой охранник. Двое банковских служащих, Тома и Ружица, спешат навстречу клиенту. Хопкинс скидывает пальто на руки своего телохранителя и берёт у него кейс.
— Мой начальник службы безопасности — мистер Фримен, — представляет Хопкинс своего спутника.
Сербы кивают и улыбаются ещё сильнее.
Рождественская песня звучит совсем рядом. В окна видны три священника в парчовых ризах — двое в золотых, один в белой.
— Смотри! — Вишня украдкой указывает Томе на окно, и её лицо на мгновение становится похожим на человеческое. — Это они поют.
— Боже, с ними ещё и ангелочек! — шепчет Ружица.
Рядом со священниками скачет вприпрыжку ребёнок в белой рясе с приделанными за спиной крылышками.
Священники заходят в банк.
— Мир божий! — громко говорит стоящий посредине толстый священник в белом. К нему направляются банковские охранники. — Христос родился! Сын Божий пришёл в наш мир! Всем лечь на пол! Это ограбление!
Из-под ризы «священник» достаёт автомат и даёт очередь в потолок. Его напарники синхронно вырубают прикладами охранников и целятся в Хопкинса и Фримена.
Фримен выхватывает пистолет, стреляет в священника в белом и тут же прячется за колонну. Белый валится с ног. Ангелочек отбирает у вырубленных охранников пистолеты.
— На пол! Руки за голову! Ты тоже! Лежать!
Лежат все, кроме Хопкинса и его телохранителя.
— Да ты знаешь, кто я такой! — с надрывом на чистом сербском орёт Хопкинс. — Вы с кем связались, придурки? Я зять Короля! Не жить вам! — Правая рука Хопкинса засунута за полу пиджака. — Вас завтра же…
— Жаба, ты что ли? А говорили, американец приехал, денег в банк привёз…
— Князь? — Жаба сбит с толку. — Не убивай, родненький, — канючит Жаба. — Христом богом молю… Деньги бери, полмиллиона здесь.
Жаба выхватывает пистолет и стреляет в Князя, но попадает в Кренделя. Крендель падает. По белой рясе расплывается красное пятно.
Смерть стреляет Жабе в голову, кровь брызжет на золотую ризу. Толстый кряхтит и неуклюже встаёт, опираясь на автомат. Накладная борода съезжает набок.
Князь и Смерть молча обмениваются жестами и подходят к колонне, за которой прячется наёмник.
— Выходи, Ститчер, пора платить по счетам. — Князь срывает бороду, скидывает камилавку и целится в американца. — За Госпич, за «Масленицу», за Грубари, за Вариводе.
Ститчер стреляет, выкатывается из-за колонны, хватает Вишню и прикрывается ею.
— Let me go or I’ll kill her, — пистолет Ститчера у виска Вишни.
Князь жестом приказывает Смерти и Толстому не стрелять и молча смотрит, как Ститчер, держащий Вишню горловым захватом, пятится к выходу.
Лежащая на полу Ружица внезапно ставит Ститчеру подножку. Наёмник падает на спину на мраморный пол и раскалывает череп. Князь целится в него, но Толстый берёт Князя под локоть.
— Не трать патрон. Он уже в очереди в расчётную кассу.
— Грубари, Грубари, — шепчет Ружица и заливается слезами.
Князь даёт ей руку и помогает встать.
— Деньги брать будете? — деловым тоном спрашивает Ружица, вытирая кулаком слёзы и размазывая косметику.
— А… деньги? Да, спасибо, — рассеяно отвечает Князь, всё ещё рассматривающий Ститчера. — И записи с камер наблюдения тоже давай.
Весна
Князь с Кренделем несутся по Белграду в спортивном кабриолете. На оживлённом перекрёстке Князь тормозит и разглядывает девушку в машине, которая остановилась слева. В этот момент справа встаёт джип без номеров. Из окон по кабриолету стреляют из автоматов. Джип скрывается, девушка выскакивает из машины и бежит к окровавленному кабриолету. Князь и Крендель мертвы.
Лето
— Меня зовут Сретен Митрович. Я адвокат господина Кралича. Проводите меня к нему незамедлительно.
Бельгийские полицейские в следственном изоляторе Сент-Юбер проверяют ордер, адвокатское удостоверение, паспорт, а также небольшой кожаный кейс адвоката.
— А что с господином Петровичем? Ведь раньше он был… — бельгиец умолкает при взгляде адвоката. — Телефон придётся сдать. Благодарю. Теперь, пожалуйста, следуйте за мной, я вас провожу в кабинет для свиданий.
В кабинете адвокат садится спиной к двери. Через несколько минут приводят задержанного — Короля сербского подземелья.
— Где Бранко? Что ещё за фокусы? — говорит Король, подходя к столу. И сразу же пятится в ужасе. — Ты‑ы?
Смерть встаёт. В руке у него пластиковый нож, замаскированный под авторучку.
— Слушай, слушай, я ведь не при чём, — сипит Король. — Я не приказывал его убивать, ты же знаешь. Он всегда был мне как сын. Клянусь, это не я…
Смерть заносит нож и чиркает Королю по горлу. Король продолжает судорожно открывать рот.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.